К Мадемуазель
Ваше высочество.
Вероятно, никто не найдёт странным, что ребенку пришло в голову сочинить сказки, составляющие этот сборник; однако все удивятся, что у него хватило смелости вам их поднести. Однако, Мадемуазель, как бы ни был велик контраст между наивностью этих сказок и высокой просвещённостью вашего ума, тот, кто всмотрится в них хорошенько, увидит, что я далеко не так достоин порицания, как может показаться на первый взгляд. Все они содержат весьма разумную мораль, которая выступает более или менее явственно в зависимости от степени проницательности читателя. Но так как ничто не характеризует в такой мере широту ума, как способность интересоваться самыми высокими предметами и наряду с этим нисходить до мелочей, – то никого не удивит, что та же самая принцесса, которой природные дарования и воспитание сделали доступным всё, что есть в мире возвышенного, с удовольствием прочтёт и подобного рода безделушки. Правда, эти сказки дают картину того, что происходит в заурядных семьях, где похвальное желание поскорее обучить детей заставляет родителей выдумывать истории, лишённые всякого смысла, чтобы удовлетворить запросы детей, ещё не обладающих здравым смыслом. Но кому, как не лицам, которых небо предназначило управлять народами, подобает знать, как живут эти последние? Желание приобрести эти познания побуждало иной раз героев, и даже героев из вашего рода, посещать лачуги и хижины, с тем чтобы увидать собственными глазами характерные черты народного быта; приобрести эти познания показалось им необходимым для завершения своего образования. Как бы то ни было, Мадемуазель,
Имею честь пребывать,
Мадемуазель,
вашего королевского высочества
смиреннейшим и покорнейшим слугой.
П. Дарманкур
Спящая красавица
Жили-были король с королевой, которые так огорчались тем, что у них не было детей, так огорчались, что и рассказать нельзя. Ездили они на всякие целебные воды, давали обеты, совершали паломничества, – и ничего не помогало. Но наконец королева всё-таки забеременела и родила дочку.
Богатое было крещение. Маленькой принцессе позвали в крёстные матери всех фей, которых нашли в стране (а всего их нашлось семь), – чтобы каждая вручила свой дар. И так как в то время подношение таких даров было в обычае у фей, то принцесса таким образом получала всевозможные совершенства.
После того, как торжество крещения окончилось, все вернулись в королевский дворец, где был подготовлен большой праздник для фей. Перед каждой из них поставили великолепный обеденный прибор с ларчиком из литого золота, где лежали ложка, вилка и ножик из тончайшего золота, украшенные алмазами и рубинами. Но только заняли они свои места за столом, как вошла старая фея, которую не позвали, потому что вот уже пятьдесят лет она не выходила из своей башни, и все думали, что она либо умерла, либо очарована.
Король велел накрыть стол и для неё, но нельзя было поставить перед ней ларчика из литого золота, потому что их было сделано только семь штук – для семи фей. Старуха решила, что ей не оказывают должного уважения, и пробормотала сквозь зубы какие-то угрозы. Одна из юных фей, сидевшая рядом с ней, услыхала это и, опасаясь, чтобы та не одарила принцессу каким-нибудь неприятным даром, как только все вышли из-за стола, пошла и спряталась за занавеской. Она решила говорить последней, чтобы, если это будет возможно, как-нибудь ослабить зло, которое причинит старуха.
Тем временем феи стали одарять своими дарами принцессу. Самая юная фея сказала, что она будет первой красавицей в мире; следующая – что у неё будет ангельский характер; третья – что она всё будет делать с удивительной грацией; четвёртая – что она будет замечательно танцевать; пятая – что она будет петь, как соловей; шестая – что она будет играть на всех инструментах в высшей степени прекрасно. Пришёл черёд старой феи, и та, тряся головой больше от досады, чем от старости, напророчила, что принцесса уколет себе руку веретеном и от этого умрёт.