— Видите ли, — заметил Холмс, пока мы прогуливались вдоль виллы, — брак этот все упрощает. Фотография теперь превратилась в обоюдоострое оружие. Весьма вероятно, что ей менее всего хочется, чтобы мистер Годфри Нортон увидел ее, как и нашему клиенту, чтобы она попалась на глаза его принцессе. Вопрос теперь сводится к тому, где нам искать фотографию.
— Да, где?
— Крайне маловероятно, что она носит ее с собой. Слишком велика, чтобы незаметно спрятать ее в женском платье. Она знает, что король вполне способен подослать людей, чтобы ее схватили и обыскали. Ведь две такие попытки уже предпринимались. Значит, нам следует исходить из того, что с собой она ее не носит.
— Так где же она?
— У ее банкира или у ее поверенного. Такая двойная возможность не исключена. Но я склонен их обе отвергнуть. Женщины по натуре склонны к секретности и свои секреты предпочитают держать про себя. С какой стати ей передавать фотографию кому-то еще? На себя она может положиться, но как предвидеть, какое опосредованное или политическое влияние может быть оказано на вышеупомянутых лиц. К тому же вспомните, что она решила использовать фотографию в ближайшие дни. Значит, фотография должна находиться у нее под рукой. То есть у нее дома.
— Но в ее дом ведь дважды вламывались.
— Пф! Они не знали, где искать.
— Но как будете искать вы?
— А я и не буду.
— Так каким же образом?..
— Я заставлю ее показать мне.
— Но она откажется.
— Не сможет. Но я слышу стук колес. Ее экипаж. Выполняйте мои инструкции со всей точностью.
Он еще не договорил, как из-за поворота улицы показались боковые фонари экипажа и к дверям виллы «Бриония» подъехало щегольское ландо. Когда оно остановилось, один из куривших на углу кинулся открыть дверцу в надежде заработать медяк-другой, но его оттолкнул другой оборванец, подскочивший к ландо с тем же намерением. Вспыхнула бешеная ссора, которую еще больше распалили два гвардейца, вступившиеся за одного оборванца, и точильщик, который не менее яростно вступился за другого. Посыпались удары, и дама, вышедшая из своего экипажа, оказалась в центре кучки побагровевших сцепившихся драчунов, которые яростно тузили друг друга кулаками и палками. Холмс ворвался между ними, чтобы защитить даму, но едва оказался рядом с ней, как испустил крик, упал, и его лицо залила кровь. Тут два гвардейца пустились наутек в одну сторону, оборванцы — в другую, а несколько прилично одетых людей, которые следили за потасовкой, не вмешиваясь, подошли, чтобы помочь даме и заняться пострадавшим. Ирен Адлер, как я буду по-прежнему ее называть, взбежала на крыльцо, однако остановилась, глядя назад на улицу, а свет из прихожей очерчивал ее прекрасную фигуру.
— Бедный джентльмен сильно пострадал? — спросила она.
— Да он умер, — послышались голоса.
— Нет-нет, жизнь еще теплится! — вскричал кто-то. — Но он умрет, пока его будут везти в больницу.
— Такой смелый! — вздохнула какая-то женщина. — Если бы не он, они отняли бы у леди кошелек и часы. Это же шайка, и притом оголтелая. А! Он начал дышать!
— Нельзя же ему валяться на улице. Можно мы внесем его в дом, мэм?
— Ну конечно. Несите его в гостиную, там удобный диван. Вот сюда, пожалуйста!
Медленно, со всей осторожностью его внесли в «Брионию» и уложили в парадной комнате, а я по-прежнему наблюдал за происходящим с моего поста у окна. Лампы в гостиной были зажжены, но шторы не опущены, и я видел распростертого на диване Холмса. Не знаю, устыдился ли он в этот миг роли, которую играл, но знаю, что я в жизни так не стыдился себя, глядя на прелестное создание, в заговоре против которого участвовал, на то, как она хлопочет над страдальцем. И все же было бы черным предательством не сделать того, что поручил мне Холмс. Скрепя сердце я вынул дымовую шашку из-под пальто. В конце-то концов, подумал я, мы не причиняем ей вреда, а только препятствуем ей причинить вред другим.
Холмс сел на диване, и я увидел, как он помахал рукой, будто задыхаясь. Горничная бросилась к окну и распахнула его. В то же мгновение я увидел, как Холмс поднял руку, и по этому сигналу швырнул шашку в комнату, вопя: «Пожар!» По комнате заклубился густой дым и повалил из открытого окна. Я мельком увидел суетящиеся фигуры, а секунду спустя изнутри донесся голос Холмса, заверяющий, что тревога оказалась ложной. Лавируя в вопящей толпе, я добрался до угла улицы и через десять минут испытал немалую радость, ощутив на локте руку моего друга и покинув все еще взбудораженную улицу. Несколько минут Холмс шел молча и быстро, пока мы не свернули на тихую улочку, ведущую к Эджуэр-роуд.