Обезьяна, восседавшая на ленинском столе, нашла свое идейное выражение в сталинской борьбе с «морганизмом-вейсманизмом-менделизмом».
Я со школы помню эти заголовки в советских газетах. От них веяло зловещей попыткой капиталистов, о которые ежедневно напоминали карикатуры художников Кукрыниксов (Михаил Куприянов, Порфирий Крылов, Николай Соколов) и Бориса Ефимова, дотянуться своими костлявыми ручонками до нашей светлой жизни, испортить равенство и братство советских людей. Сам суффикс «-изм» был многозначительным. Он имел положительный смысл только в словах «марксизм» и «ленинизм», все остальные «измы» звучали как приговор — фашизм, троцкизм, правый уклонизм, буржуазный национализм. Мало кто понимал смысл этих заклинаний, но страх, от них исходивший, чувствовали все.
Теперь, более полувека спустя, я поинтересовался, что за вредители стояли за «морганизмом, вейсманизмом и менделизмом».
Грегор Мендель — монах и австрийский ботаник, занимался проблемами наследственности, Август Вейсман — немецкий биолог, а Томас Хант Морган был одним из основоположников генетики, председатель Шестого Международного конгресса по генетике, лауреат Нобелевской премии 1933 года «За открытия, связанные с ролью хромосом в наследственности».
Казалось бы — чем почтенные ученые не угодили советскому социализму? Быть может, они отрицали учение Дарвина? Ничуть.
Фридрих Леопольд Август Вейсман (1834–1914), приват-доцент и профессор Фрайбургского университета, защищал, обосновывал и развивал учение Дарвина, был создателем «неодарвинизма».
С Морганом еще непонятней. В 1923 году он стал иностранным член-корреспондентом Российской академии наук, а в 1932 году его приняли в почетные члены Академии наук СССР. Морган — автор длительных исследований и экспериментов с мухой-дрозофилой, создатель карт, по которым можно определить, что в хромосомах всех растений и животных каждый ген находится в точно определенном положении.
В конце 1940 годов на горизонте советской науки встает зловещая фигура Трофима Лысенко. «Если судить о человеке по первому впечатлению, — писал корреспондент газеты «Правда» Виталий Федорович в 1927 году, — то от этого Лысенко остается ощущение зубной боли — дай бог ему здоровья, унылого он вида человек. И на слово скупой, и лицом незначительный, — только и помнится угрюмый глаз его, ползающий по земле с таким видом, будто, по крайней мере, собрался он кого-нибудь укокать».
В 1928 году дотоле неизвестный агроном Трофим Денисович Лысенко объявил об открытии новой сельскохозяйственной технологии — яровизации (в действительности яровизация была известна по крайней мере с 1854 года). Началась активная газетная кампания, в которой крестьянский сын представлялся как гений из народа, самородок, совершивший революционное открытие.
Сталин поддержал «народного академика», он к тому времени и сам примерял на себя мантию выдающегося языковеда.
«Только непонимающие люди, и к их числу приходится относить гистологов и цитологов, — говорил Лысенко, — не задумывались над тем, каким путем получается яйцеклетка» и спрашивает: «Разве, например, гусиное яйцо — это клетка? Поэтому не зря называют его яйцеклеткой. Хромосома из хромосомы, ген из гена — это чепуха. До сих пор многие думали, что рожь получается всегда из ржи, свинья — от свиньи, овца — только от овцы. Теперь экспериментально доказано, сотни случаев есть… нашли настоящие зерна ржи из колосьев пшеницы… Рожь порождается пшеницей».
Лысенко приводит пример подобного «порождения» видов.
«Михайлова взяла кочан капусты и пять лет этот кочан „мучила", зимой в теплице, летом в поле, не давала ему яровизироваться, не давала цвести, одним словом, как у нас называется, расшатала совсем наследственность у этого кочана. Затем подвергла воздействию холода. Когда он зацвел и дал семена, она взяла семена, рассаду высеяла и получила почти все разнообразие форм, которое мы имеем у крестоцветных. Получила кочанную капусту, цветную, брюссельскую и репу» [4].
В 1933-34 годах Лысенко начал наступление на генетику, в 1938-м стал президентом Всесоюзной сельхозакадемии (потеснив генетика Николая Вавилова). Классическую генетику стали публично клеймить «фашистской наукой», начались преследования, аресты, даже расстрелы. Вавилов был арестован в августе 1940 года, приговорен к смертной казни (заменили на 15 лет лагерей) и умер в тюрьме от голода в 1943 году.
Пытаясь сохранить свою жизнь, ученые писали отказы от собственных научных воззрений, признавали догмы, лженаучность которых была им очевидна. Некоторые шли дальше, ради положения или карьеры разоблачали своих товарищей или учителей, сочиняли на своих научных оппонентов политические доносы. Творился большой аморальный задел на будущее.
4
(А. Е. Гайсинович, Е. Б. Музрукова «Учение» О. Б. Лепешинской о «живом веществе»// Репрессированная наука, Л.: Наука, 1991, с. 71–90.)