Материал был «горячий», его тут же подхватил американский толстый журнал Atlantic Monthly. На обложке красовался сенсационный заголовок «Размышления по прочтении «Доктора Живаго»: первая публикация дочери Сталина». Кстати, переводил текст «письма» известный Макс Хейворд, переводчик первого английского издания романа Пастернака.
В письме Пастернаку Светлана дает волю чувствам, раскрывает душу и проводит параллель между собственной трагедией и судьбой героев книги. Аллилуева вспоминает своего друга, писателя Андрея Синявского, лагерного зэка, «босого, нечесаного, в лохмотьях», жалуется на «партийных фарисеев и ханжей», травивших ее за связь с Раджей Сингхом. «Что они знают о нас, как могут нас понять эти жалкие бюрократы?».
За две недели до выхода июньского, 1967 года, номера Atlantic Monthly из Нью-Йорка в Русскую службу пришел телекс с текстом открытого письма Аллилуевой. В архивах Би-би-си сохранился это документ с приложенной к нему запиской от 17 мая 1967 года с подписью «Джеймс».
«Джеймс» — это Джеймс Монахан, контролер Европейской службы Би-би-си и, по совпадению, брат супруги Александра Ливена, Вероники.
«Светлана, — говорилось в записке, — очень высоко ценит Русскую службу и с удовольствием предоставляет ей право на исключительную публикацию с условием — передавать весь текст целиком, без сокращений».
Поначалу руководство держало все в секрете: текст письма тайно записали, ленту положили под замок. Озвучила Светлану сотрудница Русской службы Ирина фон Шлиппе, она же сделала в прямом эфире перевод первой пресс-конференции знаменитой перебежчицы.
Трансляцию письма сталинской дочери назначили на вечер 25 мая 1967 года, четверг. За сутки до передачи, в среду, в эфир вышел отрывок для рекламы завтрашнего эфира.
Русская служба была и остается частью BBC World Service, поэтому всемирные новости всегда рядом, под рукой. Во вторник, 23 мая, стало известно, что Египет перекрыл морское сообщение для израильских судов в проливе Эт-Тиран, который соединяет залив Акаба с Красным морем. Это, по международным законам, расценивалось как начало военных действий. Британский министр иностранных дел Джордж Браун срочно вылетел в Москву на переговоры с Андреем Громыко. Он надеялся убедить своего советского коллегу использовать влияние СССР в египетском руководстве.
К моменту встречи с Громыко в эфире Русской службы уже прозвучал отрывок из письма Светланы Аллилуевой. Британскому министру поставили жесткое условие — никаких переговоров не будет, пока Би-би-си не отменит свою передачу.
Днем 23 мая генеральному директору Иновещания Чарльзу Каррэну позвонили из британского Министерства иностранных дел с официальной просьбой отменить трансляцию, поскольку это «может серьезно повредить деликатным переговорам, которые британский министр ведет в Москве».
Чарльз Каррэн вежливо ответил, что «в Би-би-си не хотели бы рассматривать такую отмену». Через час поступил еще один звонок с предупреждением, что «русские готовы начать полномасштабное глушение».
В Би-би-си держались твердо.
В 4 часа дня позвонили снова, высокое официальное лицо из резиденции на Даунинг-стрит передало слова британского премьера Гарольда Уилсона о том, что в Москве на переговорах решается вопрос войны и мира и что он готов поговорить с главой попечительского совета Би-би-си о необходимости отменить планы по передаче.
Перед такой неодолимой силой кое у кого дрогнуло сердце, сдали нервы. Лорду Норманбруку, главе совета, которому официально подчинялось вся корпорация, стали готовить записку с объяснением, почему надо снять передачу.
О снятии передачи стало известно на нашем пятом этаже Буш-хауса. В 1967 году там работали боевые люди. Восемь человек наотрез отказались подчиниться и заявили главе Русской службы, что все они как один напишут заявление об уходе.
Это заявление в виде обращения к генеральному директору Иновещания Хью Грину было вручено светлейшему князю Александру Павловичу Ливену. В нем говорилось, что письмо Светланы Алиллуевой — это произведение литературное, не имеющее отношение к политике, что запрет на его публикацию — это вмешательство в редакционную независимость Би-би-си и что в таких условиях они не видят возможности выполнять свою журналистскую работу.
Светлейший князь прочитал обращение, почесал лысеющий затылок и сказал: «Господа, но вы же не оставляете мне никакого выбора!», после чего сел и тоже поставил свою подпись. Он также пошел в студию и, рискуя карьерой, сделал самовольное заявление для слушателей в СССР о том, что «по просьбе британского правительства намеченная передача в эфир не выйдет, но мы будем держать вас в курсе событий».