Письма на Брайле
Жизнь Луи Брайля — яркий пример пословицы «не было бы счастья, да несчастье помогло». Он родился нормальным мальчиком с отличным зрением. Семья жила в деревне Кувре под Парижем, отец был шорником, мастером седельных дел. В 1812 году, когда ему было три года, Луи повредил себе глаз в отцовской мастерской, когда играл с его инструментами (иглы, шило, гардаман). Началась инфекция, которая перекинулась на второй глаз, и вскоре он полностью ослеп. В отцовскую профессию путь ему был закрыт, вообще непонятно было — где и как он мог учиться.
В это время в Париже открылась одна из первых школ слепых в мире. Местный помещик, считавший Луи способным юношей, организовал для него стипендию. Заведение официально называлось «Национальный институт слепых», программа его была широкой и разнообразной.
В 1821 году лекцию слепым студентам читал бывший капитан наполеоновской армии Шарль Барбье. Он поведал, что по настоянию самого Бонапарта был разработана система ночного письма, позволявшая посылать и читать депеши в темноте, не произнося ни звука, с тем чтобы враг не мог ни о чем догадаться. Система использовала выпуклые точки, продавленные на бумаге. Ночное письмо оказалось слишком трудным для французской армии и было отвергнуто командованием.
На той лекции Луи понял, что система таит в себе большие возможности, и совершил концептуальный прорыв, создав все буквы латинского алфавита. Принцип Брайля прост — представьте две колонны из трех выпуклых точек, которые дают 63 возможных комбинации. Скажем, буква А — это одна точка, В — две вертикальных точки, С — две точки по горизонтали и так далее. Текст можно читать, проводя пальцем по буквам.
Для опытных грамотеев разработана брайлевская стенография, в которой несколько букв объединены в один символ. Опытный чтец распознает до 115 слов в минуту. Для сравнения скажу, что зрячий читает с листа 250 слов.
Французские солдаты оказались труднообучаемыми, и шрифт Брайля отвергали практически все. Изобретатель умер в 1852 году в возрасте 43 лет, и его система наверняка была бы вскоре забыта, если бы не английский врач Томас Армитидж, который доработал и улучшил наследие Брайля и основал Британское международное общество по улучшению книг с давленым шрифтом. Сегодня это общество стало Королевским национальным институтом слепых.
Помню, как наш слепой слушатель прислал мне письмо из России с выдавленными буквами; оно было направлено в этот институт и через некоторое время вернулось в сопровождении рукописного русского перевода, написанного человеком, учившимся явно не в советской школе: четкий почерк с завитушками, милые старомодные слова.
Потом было много еще таких писем, а лет тридцать спустя до меня дозвонился их автор, к тому времени — ведущий Радио ВОС (Всероссийского общества слепых), — и брал у меня по телефону интервью своим звучным баритоном.
Славинский, Хвостенко
Русская служба располагалась на 5-м этаже Буш-хауса, в юго-восточном крыле. При выходе из лифта на лестничной площадке надо было повернуть налево, потом еще раз налево. Вдоль коридора шли комнаты, где сидели сотрудники.
Этот путь, однако, проходил мимо открытой двери в приемную начальника, где сидела секретарь. Опытные коллеги знали, что за опоздание никто не будет тебя распекать или повышать голос — ты тихо пройдешь и сядешь на свое место как ни в чем ни бывало, но на ежегодном собеседовании, при зачтении характеристики, тебе спокойно перечислят даты за весь год, когда ты нарушил правила.
«Опозданты» этим путем не ходили, из лифта они поворачивали направо, к маленькой невзрачной двери, за которой была проходная каморка на два рабочих места. Я сидел спиной к дверям, за столом у окна. Коллеги проносились как стадо диких кабанов, не забывая похлопать меня по спине или потрепать шевелюру.
Бороться с этим стихийным стремлением к свободе было бесполезно, но и молча терпеть не хотелось. На большом листе бумаги я вывел крупными буквами Rush-in Service (rush-in — «проскочить», читается как Russian — «русская»), и прикнопил на двери.