В то время стала появляться первая видеотехника, и был план — создать фирму, которая документировала бы жизнь на манер семейных фотоальбомов. Придумал торговую марку: фарфоровая голова, вроде пособия для френологии, а во лбу прорезь, как у копилки, и название — Memory Bank.
Знакомый меховщик Майкл Леерфройнд, которого я знал еще по Ленинграду, поддержал идею и согласился инвестировать 10 тысяч. Через коллег я вышел на группу молодых англичан, начинавших в этом деле. На первом же собрании проявилась разница в подходе — от меня ждали предложений высокого творчества, а я, озабоченный экономической моделью предприятия, не мог предложить ничего лучше, как поначалу зарабатывать на свадьбах. Проект умер, так и не родившись. Я понял — надо делать то, в чем ты понимаешь.
Кругом кипела клубная жизнь, и я пошел искать неоткрытые таланты. На концерты ходил каждый день как на работу. Познакомился с кучей музыкантов, мечтавших о внезапном успехе и жирном контракте. Пересмотрел больше восьмидесяти выступлений.
Меня поражала непредсказуемость успеха — отличные группы выступали в полупустых залах, а неведомые дворовые команды панков с оранжевыми волосами и булавками в ушах могли собирать огромные ревущие толпы. Стихия, вроде океана или английской погоды, предсказать которую удается немногим.
Я, например, тогда никак не мог понять, как и почему на вершину списка недели (indie charts) в мае 1981 года поднялась группа Pigbag с инструментальной композицией Papa’s Got A Brand New Pigbag. В свое время почти так же называлась песня Джеймса Брауна, записанная в 1965 году.
Ну, сам Джеймс Браун, это понятно — глыба, человек вулканической энергии, первопроходец фанка, мощный неутомимый певец, на сцене ногами такие кренделя выписывал, что залюбуешься, а эти? Кроме того, ничего общего с известной песней тут нет, вообще никто не поет. На фоне баса и перкуссии четыре неумелых духовика исполняют мелодию из четырех нот, после чего соревнуются в издавании какофонических звуков в соседних тональностях. Ведь для того, чтобы стать номером один, нужно, чтобы продалось тысяч 50 или больше пластинок. Кто все это купил и слушал?
Впрочем, пучина народного обожания, выплеснувшая наших героев в поднебесную высь славы, вскоре поглотила Pigbag в своих мрачных глубинах. Примерно полгода спустя я оказался с ними на одной сцене и подошел к саксофонисту поговорить, как говорят на юге, «за мундштуки и трости». Я, конечно, хитрил, мне важно было узнать ответ на вопрос, горевший в груди как стойкая изжога, — как?
Тенорист оказался милым англичанином, который тоже не очень понимал причину внезапного успеха. Загадка, окутанная тайной, каких немало в истории британского попа.
Этот пример — исключение из правила, а правило в том, что народное обожание, как правило, не ошибается. В 1978 году о себе заявила группа молодых безработных из Бирмингема. О том, что они безработные, было легко догадаться: их первый альбом назывался «Signing Off», сама группа называлась UB40.
U— это unemployment («безработица»), B — benefit («пособие»), а 40 — номер бланка, который надо было заполнять и подписывать (sign off) для его получения.
Число таких «подписантов» в конце 1970-х перевалило за два миллиона, так что конверт альбома группы UB40, воспроизводивший в увеличенном виде ту самую злополучную ведомость, знаком был многим до боли в глазах.
В Советском Союзе официально безработицы не было, она существовала только на капиталистическом западе. Альбом UB40 был этому лучшим подтверждением. Этот образ поющих-играющих безработных, однако, просуществовал недолго. Вернее, образ остался, но суть его испарилась, поскольку капиталистический Запад щедро вознаграждал успех. Тиражи пластинок UB40 вскоре стали такими, что о пособии и о ведомости № 40 пришлось забыть навсегда.
Я продолжал искать. Про пластиночную промышленность тогда говорили, что это «разрешение на печатание денег». Многим казалось, что золотая рыбка где-то рядом — стоит только однажды удачно закинуть невод. За кулисами после концертов крутились всякие агенты, люди из известных и неизвестных компаний или ковбои-одиночки вроде меня.
Музыканты выступали в роли невест на смотринах, а все, кто к ним подкатывал с предложениями, исполняли роль женихов или сватов. Первые и вторые оценивали друг друга. Несколько раз в ответ на проявленный интерес мне вежливо отвечали: «Спасибо, но у нас уже есть предложение», и я шел «заре навстречу», поджавши хвост.
Если честно, то я отчаянно блефовал. Никакой организации за мной не стояло, торговых связей или опыта продвижения тоже не было. Я действовал по наполеоновскому принципу — «ввяжемся, а там посмотрим».