В тот день я приехал домой с Би-би-си на велосипеде, наскоро поужинал и отправился, как я шутил, на «работу во вторую смену» в местный камденский клуб Dingwalls. На сцену вышли темнокожие ребята, в полной тишине прозвучала барабанная перебивка, и зал закачался в ритме ямайского реггей. Не было ни одной лишней ноты, звучание было прозрачным и мощным одновременно. Меня это покорило сразу. Последние годы перед отъездом я играл с «Мифами» в славном городе Пушкине и постоянно боролся за оркестровую дисциплину. Творческие личности заполняли все паузы своими переборами-переливами, и с этим хаосом нельзя было ничего поделать. Здесь же личный музыкантский эгоизм и «свободовыражение» подчинялись единой четкой структуре. «Йа-хуу, — пели ребята в момент тишины, когда не стучали барабаны и не бухали басы, — йе-хии!» Голоса звучали неподдельно, музыканты не изображали какой-то стиль, а сами жили в нем. Почти как в новоорлеанском джазе в начале XX века.
После знакомства выяснилось, что почти все они из лондонского района Shepherd’s Bush, а родители их приехали в Англию с острова Гренада на юге малых Антильских островов в Карибском море. Ко мне проявили сдержанный интерес, но разговаривать отказались: «You talk to Sammy».
Сэмми Форбс, невысокий молодой человек, социальный работник в детском доме, прежде всего захотел узнать, с кем он имеет дело. Последовали многочисленные встречи с разговорами об исторической несправедливости, европейских колонизаторах, неравенстве в культуре. Беседы эти ходили по кругу, носили циркулярный характер, каждый раз возвращаясь к отправной точке — исторической несправедливости.
В этом я был человеком закаленным. Еще моя любимая татарская теща Мякфузя Ахтямовна любила подробно поговорить со мной, обсудить все волнующие ее темы, а когда они кончались, то она начинала снова, по второму кругу, поскольку главным для нее был не смысл сказанного, а радость общения.
Для Сэмми важно было заявить миру, что реггей — это музыка из народа и для народа, что похоронить ее не удастся никому. У него для такого дела и песня была написана — «Don’t Put Reggae in the Bag». Программная вещица, почти гимн.
Составлять контракт и тем более его подписывать Сэмми наотрез отказался, поскольку ему и всем музыкантам казалось, что в подписанном соглашении кроется дьявольский обман, уловки белой расы.
Однако мне предстояло вступать в деловые отношения со студиями, печатниками, прессовщиками винила. Нужен был торговый знак, фирма, ярлык. Я придумал название — Russian Roulette («Русская рулетка»).
Как известно, русская или гусарская рулетка — это азартная игра со смертельным исходом. В пустой барабан револьвера заряжают одну пулю, барабан крутят, так чтобы игроки не знали где патрон, подносят к своей голове и нажимают спусковой крючок. Название подходило. Дело рисковое, рискует русский. Для усиления эффекта ярлык для пластинки художник по моей просьбе нарисовал так, что на вертаке блестящий штырь в центре, похожий на пулю, появлялся в одном из отверстий барабана.
Я ездил на все выступления «Икарушки», как я их называл про себя, познакомился с ними лично-индивидуально. Впереди, на вокале, были два брата по фамилии Чарльз, Эшли и главный певец Сирил (Кирилл по-нашему). Сирил сочинял песни, слова и музыку.
Были там еще два брата, Гарольд и Лерой Сайрус. Гарольд сидел за барабанами, а Лерой на клавишах делал так называемый «пампинг», поддерживал ритм аккордами. Все, кроме гитариста Джеймса с острова Маврикий в Индийском океане, были безработными, так что на репетиции время было.
Для первого сингла «Don’t Put Reggae in the Bag» черно-белый рисунок на конверте сделал знакомый карибский художник в стиле стрит-арт. Кладбище, могилы с надписями «Jazz» и «Rock», из-под соседнего надгробия «Reggae» c еще свежей землей высовывается рука с пальцами, сжатыми в кулак. Мрачновато, но революционно. Почти фреска Диего Риверы в стиле африканского вуду.
В ту пору я подрабатывал диктором, начитывал религиозные передачи для организации Jews for Jesus («Евреи за Иисуса») и каждую неделю ездил на велосипеде к Тауэрскому мосту, где была студия. Проектом управлял американец Фил Колдуэлл, он писал тексты и отдавал их кому-то на перевод.
Намерения у «Евреев за Иисуса» были прогрессивные: они хотели, чтобы советские люди их понимали и для этого использовали язык так называемой «Живой Библии» — современный вокабуляр, лишенный архаизмов, слова, понятные детям. Например, книжники и фарисеи — это «религиозные лидеры». Петр и Андрей, которых Христос встретил на берегу Галилейского озера, — это «коммерческие рыбаки». Пост — это «отказ от пищи в духовных целях» и так далее.