Возникла пауза, и Джулиан вновь обратился мыслями к Женевьев Дюбуа. Почему вдруг у него возник к этой женщине интерес? Голубые глаза, светлые волосы, заостренный решительный подбородок…
У него перехватило дыхание, когда он осознал, что актриса напоминала ему… Сэм. Это было настоящее потрясение для его щепетильной души. Его рука дрогнула, и горячий шоколад выплеснулся на брюки в двух дюймах от… жизненно важного органа.
– Проклятие! – Маркиз схватил салфетку, чтобы промокнуть обожженное место.
Сэм проворно вскочила и, смочив салфетку в вазе с цветами, стояла наготове.
– Давай я тебе помогу. – Девушка склонилась к нему.
– Черта с два! – воскликнул он, резко поднявшись.
Сэм от неожиданности попятилась назад и наступила Луи на лапу, тот отчаянно взвизгнул.
Настал черед переполошиться тетушкам. Они пришли в движение и засуетились вокруг него, предложив немедленно снять брюки. Мэдисон ошалело лаял, а Луи жалобно скулил. Джордж с трудом сопротивлялся желанию завопить, нервно метался по ковру и тяжело дышал. Сэм взяла визжащего Луи на руки и принялась успокаивать. Ее испуганные голубые глаза вопросительно уставились на побагровевшее лицо Джулиана. Его щеки горели так, словно он окунулся в чан с кипятком.
– Проклятие! – снова воскликнул он и размашистым шагом вышел из комнаты, сожалея, что нарушил безмятежный покой собравшихся.
– О, мисс, я буду очень скучать по вам, – всхлипнула Клара, обнимая Сэм, когда девушки прощались на заднем дворе «Герольда».
– Я тоже буду скучать по тебе, Клара, – проговорила Сэм, изо всех сил сдерживая слезы. – И перестань называть меня «мисс», мы – друзья! А друзья называют меня Сэм. Кроме того, через несколько часов ты станешь замужней женщиной, и у тебя будут собственные слуги. Хотя сомневаюсь, что ты позволишь им на себя работать. А теперь перестань плакать, а то на венчании у тебя будет опухший нос.
Клара рассмеялась и вытерла дрожащими ладонями мокрые щеки.
– Просто отныне, Сэм, все будет по-новому… и я боюсь. Я так люблю Натана, – она взглянула на жениха, разговаривавшего с возницей, – и мне не хотелось бы его разочаровывать.
– Ты его не разочаруешь, уверена, – успокоила Сэм девушку. – А твои страхи вполне естественны. Все важное в жизни связано с риском. Мне тоже было страшно покидать Торни-Айленд. Но ты знаешь, что я от этого только выиграла.
Клара сжала руки Саманты.
– От всего сердца желаю, чтобы вы с Джулианом были так же счастливы, как мы с Натаном. Ты напишешь мне, Сэм?
– Как только сообщишь свой адрес.
– До этого еще далеко.
– И ты напишешь, что ждешь ребенка. – Сэм лукаво улыбнулась.
– Обязательно! – Клара покраснела.
– Может быть, и я к тому времени выйду замуж.
– Пора ехать, Клара, – сказал американец, обнимая девушку за плечи. – Не знаю, как и благодарить тебя, Сэм, за помощь. – Он повернулся к Саманте: – Обещай, что никуда не выйдешь из своей комнаты и не попадешь в какую-нибудь заварушку. Иначе я сойду с ума от волнения.
– Обещаю. Один день посижу смирно, – усмехнулась Сэм.
– Вот и отлично, – сказал Натан, наклонившись, поцеловал ее в щеку, затем торопливо подсадил Клару в карету и вслед за ней вскочил на подножку. – Трогай! – крикнул Натан кучеру. Не успела Саманта и глазом моргнуть, как коляска стрелой понеслась по северной дороге, унося беглецов из Лондона. Сэм еще успела заметить белый платок, которым Клара помахала ей из окна.
Сэм проводила их взглядом и дала волю слезам. Она стояла неподвижно, пока над головой не раздались раскаты грома и на нос не шлепнулась дождевая капля. Только тогда Сэм поняла, что лучше убраться восвояси. К счастью, с утра погода стояла ясная и тетушки уехали в Дарлингтон-Холл. Но к обеду небо снова заволокло тучами. Девушка рассчитывала к шести часам вернуться домой и что погода смилуется.
Чтобы попасть на лестницу, ведущую на второй этаж, Сэм нужно было пройти пивную. Там она наткнулась на высокого лысеющего трактирщика, подметавшего пол. Искоса взглянув на девушку, он вдруг нахмурился. Вероятно, предположила Сэм, заподозрил ее в чем-то нехорошем. Натан снял номер, заплатил за него, и они втроем отправились туда, чтобы поговорить и выпить по чашке чаю. Затем он уехал в коляске с Кларой. Все и впрямь выглядело подозрительно. Поднявшись на лестничную площадку, Сэм усмехнулась и направилась к себе. Ее номер находился в конце коридора.
Притворив за собой дверь, девушка устроилась у окна. По стеклу уже текли дождевые капли, начался настоящий ливень. Уверенная, что к вечеру погода исправится, Сэм достала рабочую корзинку с шитьем и занялась работой, которую выполняла для женской обители.
Сэм надеялась провести день в праведном труде, чем полагала заслужить прощение за то, что солгала Джулиану, сказав, что едет в женскую обитель. Что касается «добрых дел», то никакой лжи в этом она не усматривала. Разве помочь людям обрести любовь и счастье на всю жизнь не доброе дело?
Конечно, доброе, самодовольно подумала Сэм, вдевая нитку в иголку.
– Шляпу и трость, пожалуйста, Бенсон, – попросил Джулиан дворецкого клуба. – Потом пошлите за экипажем. В такой ливень невозможно идти пешком.
– Слушаюсь, милорд, – нараспев произнес дворецкий и бросился исполнять поручение.
Джулиан подошел к эркеру, выходившему на Сент-Джеймс-стрит, и выглянул на улицу. Было всего пять часов вечера, но из-за свинцовых туч и проливного дождя уже стемнело. Прохожих, рискнувших высунуть в такую шальную погоду нос из дома, почти не было. Что касается маркиза, то в тот вечер ему придется выходить на улицу еще по крайней мере трижды.
Зная, что Нэн и Присс ужинать дома не будут, Джулиан не имел ни малейшего желания оставаться со своей воспитанницей наедине. Поэтому решил вернуться в «Уайте» и там поужинать. Но он не забыл позаботиться об ужине для Сэм и распорядился, чтобы кухарка подала ей еду в комнату, как только девушка возвратится из женской обители. Обо всем этом маркиз побеспокоился еще утром, но, одолеваемый смутными предчувствиями, хотел съездить в Монтгомери-хаус и воочию убедиться, что Сэм и Клара благополучно добрались домой, а потом вернуться в клуб и провести там остаток вечера.
Джулиану казалось, что он печется о Сэм как «старший брат». Такая братская любовь представлялась ему вполне безобидной. Но в последнее время многое изменилось и усложнилось. «Маленькая сестренка» выросла и превратилась в соблазнительное создание, и теперь к его прежним безобидным чувствам примешивались другие, не столь безобидные, приводившие его в смущение. Ярким примером служила реакция на предложение Сэм помочь ему промокнуть пролитый на брюки шоколад. Девушка вызвалась помочь без всякой задней мысли, а он испугался и не захотел, чтобы она к нему прикасалась.
Еще этот поцелуй… Он замял случившееся, в то время как стоило перед Сэм извиниться. Но поскольку сама она об этом случае даже не заикалась, он тоже предпочитал молчать. Возможно, Сэм вообще об этом забыла. И ему тоже не следовало вспоминать.
– Вот ваша шляпа и трость, милорд, – сказал, подходя, Бенсон. – Еще вам передали письмо. – Дворецкий указал на сложенный листок пергаментной бумаги на серебряном подносе, который держал лакей в ливрее.
Нахмурив брови, Джулиан взял записку и развернул, сразу догадавшись, что писал тот самый аноним, который уже грозил ему неприятностями в случае продолжения поисков матери Сэм. У Джулиана внутри все похолодело, когда он стал читать:
Джулиан сложил листок и сунул в карман сюртука. В ожидании экипажа он снова подошел к эркеру и уставился в черноту ночи.
Нельзя сказать, что второе письмо явилось для него полной неожиданностью. Он ждал его и все же поежился при мысли, что за ним кто-то постоянно следит. Не менее неприятно было осознавать, что таинственная незнакомка знает нечто такое, что, по ее мнению, может разрушить счастье Саманты. Освежив в памяти содержание и тон письма, Джулиан затруднялся сказать, что заботило его автора больше – собственная репутация или судьба Сэм.