Мама спрятала телефон.
— Ну ладно, — сказала она. — Надо, пожалуй, пойти что–нибудь съедобное приготовить!..
— А я пойду переоденусь!.. — сказал я, слезая с маминых колен.
— Да зачем? Побудь пока так. — улыбнулась мама. — Когда я на тебя смотрю в этом платьице, у меня повышается настроение!.. Вечером переоденешься, перед сном.
И я остался в платье.
3
Часа два мы с мамой занимались каждый своим делом.
Она готовила нам ужин, а я рисовал.
Вот рисую я, между прочим, так себе. Поэтому редко беру в руки краски и кисти!.. Но на этот раз я смело взялся за дело и нарисовал на большом листе картона здание той самой школы, где могли учиться Мишель с ее подружкой Жюли.
Потом я нарисовал сад и садовника с большими усами.
Потерянные панталоны Жюли я рисовать не стал.
Мне показалось, что это будет слишком!..
Я рисовал и чувствовал, как с каждой минутой мое настроение становится все лучше и лучше. Все заботы, все эти волнения, связанные с Карпухиной, Генкой Хряпиным, предстоящим концертом для госпожи Пинчуковой отступили куда–то далеко в сторону и стали казаться несущественными.
И вообще в доме царила обстановка умиротворения, которой как нельзя лучше соответствовало мое нарядное платье и банты.
Я так увлекся, что не заметил, как совсем близко ко мне подошла мама.
— О, это тот формидабль садовник!.. — сказала она. — А это, надо полагать, та школа, где учатся две эти проказницы?..
— Да. — кивнул я. — Как тебе, нравится?..
— Очень! — с чувством сказала мама. — Конечно, пропорции кое–где нарушены, но общее ощущение создается. Может быть, тебе все же пойти поучиться еще и в художественную школу?..
— Нет, мама, хватит! — возразил я. — А когда я буду гонять на карте?..
— Ну ладно, ладно, это я так!.. — улыбнулась мама, и принялась поправлять мне банты.
Полюбовавшись делом своих рук и мной самим, она спросила:
— Скажи мне, ты тоже сейчас чувствуешь то, что я чувствую?..
— А что ты чувствуешь?..
— Ну, такой покой, такую гармонию, умиротворение, я бы сказала!
Я посмотрел на маму ошеломленно.
Она как будто читала мои мысли, употребив то самое понятие, которое было и у меня в голове.
— Да, мамочка, я тоже чувствую то же самое! — сказал я ей.
Мама тут же обняла меня и расцеловала.
— Может быть, это потому, что ты сегодня разрушил какие–то барьеры, которые начали возникать?.. — спросила она.
— Какие барьеры?.. — хитро улыбнулся я.
— Не прикидывайся! — погрозила мне мама пальцем. — Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду!.. И ты так давно не называл меня мамочкой!.. Услышать это вновь мне было приятно, очень приятно!.. Может быть, тебе надо почаще наряжаться в платьице!..
— Почаще?..
— Да! Чтобы открыть путь этому замечательному ощущению покоя!..
— А разве раньше у нас в доме не было покоя?..
— Был, конечно! Но сегодняшний покой — особенный. Может быть, это потому, что когда ты в своей обычной одежде, я всегда помню, что ты у меня мальчик, будущий мужчина, с которым не очень–то понежничаешь, а вот сейчас, когда ты в платьице, я вижу в тебе прежде всего свое дитя, которое так приятно приласкать!..
И мама вновь расцеловала меня в обе щеки и ласково похлопала по попе. Мне стало очень приятно. Я и правда почувствовал себя такой ма–аленькой девочкой!..
В этот момент зазвонил телефон.
— Ну вот, всегда так! — с досадой воскликнула мама. — Всегда кто–нибудь врывается в душевный разговор!.. Ладно, я быстро.
Мама ушла к телефону, а я продолжил свое рисование.
Когда мама вернулась, у нее было очень странное лицо.
— Одна дама позвонила. — медленно сказала мама. — Она только что заглянула на сайт, где уже размещено мое объявление и хочет, чтобы я приехала к ней домой снять мерку для ее дочери, которая как раз заканчивает четвертый класс!..
— Класс! — воскликнул я. — Вот видишь! Действует! Езжай немедленно!..
Мама вздохнула.
— Да уж, действует!.. — пробормотала она. — Дело в том, что эта дама — жена директора Северо — Западного банка, госпожа Супрункова.
— Прекрасно! Значит, у нее все в порядке с деньгами. Бери аванс!..
Мама снова вздохнула.