— Представь себе, мы даже опустили разговоры о погоде.
— Могу вообразить, что этот юнец нафантазировал себе на твой счет… — пробурчал себе поднос Джей.
— Ты о чем это?
— Да все о твоей пресловутой вежливости… Уж он-то наверняка воспринял это как флирт, — убежденно проговорил он.
— Ты печешься о моей женской репутации? — насмешливо поинтересовалась Кейра. — С чего бы это?
— Ты работаешь на меня. И это ко многому обязывает! — объявил Джей.
Он резко свернул и направил автомобиль к гаражу своего дворца. А затем с мрачным видом велел ей дождаться его в рабочем кабинете.
Кейра послушно выполнила распоряжение, мысленно недоумевая о существе его многочисленных претензий. Если бы дело касалось не ее, а кого-то другого, она бы с уверенностью рассудила, что им движет банальная ревность, но девушке было сложно убедить себя в том, что князь влюблен в нее.
Войдя в кабинет, Джей решительно двинулся к ней и привлек к себе, обхватив за талию.
Кейра запрокинула голову, и их губы встретились. Как в ночь перед ее отбытием в Бомбей, страсть победила рассудок. Кейра отчаялась обуздывать силу своего желания, искать в себе силы противиться его напору.
Джей порывисто целовал ее лицо, шею, плечи, грудь. Его будоражило в этой женщине все: и темно-шоколадный оттенок ее волос, и фарфоровая прозрачность бледной кожи, и нежный, еле уловимый аромат хрупкого тела, и влажная сочность пухлых губ, и замутненный взгляд под трепещущими ресницами.
Он с наслаждением теребил и мял ее грудь под одеждой, осязая твердеющие бугорочки сосков. Он впивался губами в нежную шею, не заботясь об ощущениях Кейры, напуганной таким неистовым обращением.
Слабые стоны вырывались из ее горла, когда он в очередной раз с недюжинной силой привлек ее к себе. И она вскрикнула, когда оказалась зажатой между ним и его столом.
Джей подхватил Кейру и посадил на столешницу. Через мгновение его рука оказалась у нее под платьем.
Она с недоумением смотрела на него, когда он с сосредоточенной миной осязал укромные уголки ее тела.
Кончиками пальцев Джей возбуждал чувствительный узелок преддверья до томительной боли, переходящей в неудержимый восторг, из которого словно лучами расходились непостижимые и невероятные по силе ощущения.
Джей следил за лицом Кейры. Его не оставляло чувство, что она ошеломлена и растеряна.
Но так и было. Девушка не верила собственному телу. Легкое прикосновение его рук взбудоражило в ней такой сгусток, такое хитросплетение упоительных ощущений, которым она не успевала находить объяснение. Кейра совершенно смешалась, когда в глубине ее все будто, на мгновение съежилось и наэлектризовалось, но только для того, чтобы в следующий миг взорваться и затрепетать. Из глаз сами, помимо ее воли, брызнули слезы.
Она ахнула, тяжело дыша, не понимая, что с ней происходит. Ее голова шла кругом. Она боялась распахнуть глаза.
Но Джей, похоже, все знал. Он впился губами в ее губы. В этом поцелуе было столько победительного торжества, что не могло быть сомнения, кого ей следует благодарить за этот новый упоительный опыт.
Джей был возмутительно доволен собой. Кейре сделалось страшно неловко. Она вырвалась. Джей и заметить не успел, как ей это удалось. И прежде, чем он смог ее остановить, она уже выбежала из его кабинета, попутно оправляя на себе одежду. Она миновала несколько коридоров, благодаря судьбу за то, что по пути ей никто не встретился, и закрылась в своей комнате.
Там Кейра рухнула на постель и зарыдала.
Внутри у Джея все пришло в движение и перепуталось: восторг смешался с досадой, довольство — с недоумением. Он стремительно курсировал по кабинету в надежде вернуть чувства в равновесие. Растерянная улыбка блуждала по его лицу.
Он давно пришел к выводу, что все женщины разные и каждая способна его чем-то удивить. Но Кейра буквально поразила его своей непосредственностью. Там, где другая перехватила бы инициативу, она бездействовала, там, где другая торопила бы продолжение, она сбежала. Но при этом реагировала на его ласки так, словно он открыл ей новую вселенную.
Либо Кейра была большой актрисой, способной так имитировать непосредственность, либо действительно являлась неискушенным созданием, волей провидения попавшим в его опытные руки.
Сердце колотилось в груди Джея. Он испытывал потребность видеть Кейру немедленно, говорить с ней, выяснить все окончательно и либо сделать ее своей, либо отпустить, не нанеся урона. Но он обуздывал себя, смирял, останавливал от этого пылкого, по его мнению, мальчишеского поступка.
В конце концов, Джею удалось погасить пламень эмоций, и он устало опустился в кресло, предпринимая попытку здраво рассудить, что же на самом деле произошло и почему этот, в сущности, банальный эпизод его обширной сексуальной практики произвел на него столь сильное воздействие.
Мужчина понял, что сам себя вводит в заблуждение, мысленно наделяя ее то теми, то этими качествами, хотя, в сущности, на его пристрастный взгляд, Кейра мало чем отличается от прочих женщин. И правильнее будет замять всю эту историю, пока не начались сложности.
Он решил с утра отправиться к ней и предложить щедрые отступные, в одностороннем порядке разорвать договор, выкупить у нее эскизы по проекту и вручить ей авиабилет до Лондона, а самому лететь в Бомбей.
Такой выход всех должен был устроить и поставить точку в этой маловразумительной интрижке.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Кейра изучала каталог облицовочных материалов. У нее уже давно пестрило в глазах от разнообразия орнаментов и расцветок.
Хозяин лавки отпускал короткие комментарии, она ограничивалась междометиями и лишь изредка произносила что-то вроде:
— Восхитительно… Идеально… Чудесно… Необыкновенного…
Тогда хозяин польщенно склонял голову, сияя от счастья.
Кейра же делала таинственные пометки в блокноте.
Она чувствовала себя свободно.
В томлении проведя ночь, утром она, к своему облегчению, узнала, что Джея во дворце нет и для нее он не оставил никаких сообщений.
Накануне ей так и не удалось определиться с дальнейшим ходом отделочных работ, поэтому теперь она действовала на свой страх и риск, но главным образом присматривалась, прислушивалась, занималась изучением спорных вопросов.
Однако постоянно что-то напоминало ей о давешнем происшествии в стенах его кабинета. Она и ночь провела словно в отчуждении от собственного тела, за которое ей было стыдно. Прежде Кейра и не подозревала в себе таких чуждых сил, которые могут обратиться и восстать против ее воли. Об отношениях между мужчиной и женщиной ей было известно одно: то, что негласно совершается в спальне, должно происходить под оправдательной сенью брака, в иных же случаях — это нежелательная вольность или попросту разврат, как наотмашь клеймила ее двоюродная бабка.
От матери же она знала только то, что принадлежать любимому — это счастье для любой женщины, и один миг такого счастья способен искупить годы страдания и одиночества. Но ее мать никогда не была одинока. И Кейра не вполне понимала, о чем она говорит. Мать была чрезвычайно влюбчивой и уступчивой женщиной, ей нравилась любовная игра, одного она могла изводить до полусмерти, другому же отдаться без раздумья. Так она жила. Кейра для себя такого не хотела.
А после этого случая в кабинете Кейра была просто-таки противна самой себе. Мыслимо ли это?! Она позволила клиенту забраться себе под юбку и мять себя так, словно она являлась его неодушевленной вещью. Она разрешила ему трогать себя в таких местах, к которым сама-то стыдливо прикасалась, принимая душ.
Но что за абсурдное чувство разобрало ее при этом, что за чудовищная помесь наслаждения и алчности? Это она не в состоянии была понять. И углубляться в этот вопрос боялась. И уж тем более боялась думать о встрече с Джеем.
— Чуть позже сообщу вам о своем решении, — сказала она хозяину лавки, — и если это возможно, то начнем работу завтра же.
— Конечно, это возможно. Буду ждать вашего звонка, мисс Майерс, — поклонился ей хозяин.