— Ты просто переутомилась, завтра все пройдет.
Его ладонь подобралась к ее шее, потом стала тихонько поглаживать затылок. Хоть бы никогда не кончалась эта ночь!..
— Крис, пожалуйста, — пролепетала Энни, и эта мольба вдруг заставила его напрячься подобно натянутой струне, а потом отпрянуть.
— Ты не ведаешь, что творишь, какого черта ты это делаешь?
— Что? Что делаю? Ты просто психически неуравновешенный тип!
— Это из-за тебя я стал таким. Я благодарю Бога, что завтра мы расстанемся. — Крис откатился на свою «половину».
— Я тоже! — запальчиво воскликнула Энни.
Она просто впала в отчаяние.
15
Энни стояла у изгороди и наблюдала за несколькими коровами, пасущимися на скудной траве. Совсем маленькие телята неуклюже скакали, останавливались и тыкались в материнское вымя. Энни потеряла счет времени, видя и не видя эту картину. Ее руки безвольно покоились на верхней перекладине изгороди.
— Вот ты где…
Неожиданное появление Криса заставило ее вздрогнуть. Он встал рядом, но Энни даже не повернула головы.
— Как дела?
— Прекрасно. Я не делаю ничего такого, что может спровоцировать тебя на повторение вчерашнего?
— Завтра ты будешь дома. За нами прилетит самолет.
— Не хочешь отвечать и не надо.
Они разговаривали так, словно не слышали предыдущих ответов собеседника.
— Энни, мы можем поговорить?
— О чем?
— Повернись же ко мне лицом.
Она убрала руку с изгороди и повернулась к нему, готовая к новой стычке. Но совсем неожиданно испытала странное чувство. Затмение, когда все вокруг просто исчезло из поля зрения и остался один Крис, его невероятно зеленые глаза, подчиняющие ее своей силе… А потом словно неведомая сила бросила их в объятия друг друга. Он обхватил ее так крепко, что у Энни ребра чуть не хрустнули, и впился ртом в ее губы. Одна его рука скользнула между их телами и накрыла ее грудь, сквозь одежду лаская напрягшийся сосок. Энни глухо застонала, откликаясь на каждый выпад его языка, каждое ласкающее движение его руки, снова чувствуя приближение пугающей и одновременно манящей бездны. Крис целовал Энни яростно, с каким-то отчаянием. Оторвавшись от ее губ, он хрипло прошептал:
— Энни, понимаешь ли ты, что делаешь со мной?!
А потом что-то в его глазах неуловимо изменилось, и Энни — похолодела, поняв, что Крис сейчас отстранится. И, когда он отступил, она, из последних сил пытаясь вернуть ускользающие мгновения, приникла к нему. Но Крис не поддался — он удалялся, ускользал, сожалея о своем порыве. Энни сделала неуклюжую запоздалую попытку соблазнить его, бывшую тем более жалкой, что она совсем не представляла себе, как это делается. Ее руки скользнули по его груди, опустились на живот, где были тут же перехвачены его сильными ладонями. И, наверное, это было к лучшему, потому что фантазия Энни на этом истощилась, а от холодности Криса ее пальцы сделались совсем неуклюжими. Стоявший рядом Крис был за сотни миль от нее.
Энни почувствовала стыд и отчаяние. Она выдернула руки и отступила.
— Извини, — тускло проговорила она, — я не хотела. Мне надо идти собрать вещи.
Быстрым шагом Энни направилась к дому. Крису совсем не надо было видеть слез, которые в этот момент непрерывным потоком заструились из ее глаз.
Мои реакции так предсказуемы! — с отчаянием думала Энни, почти упав на кровать в комнате, которую ей предоставили. Ведь женщин всегда губит любопытство, а мне Крис был отчаянно интересен. Наверное, именно от любопытства все и пошло. Сначала ты просто интересуешься человеком, потом отмечаешь его достоинства и недостатки, и чем больше времени проводишь с ним, тем крепче эти невидимые узы, пока в конце концов не понимаешь со всей очевидностью, что неизвестно каким образом случилось так, что ты уже влюблена по уши. А Крис… Порой мне кажется, что он понятен, весь как на ладони, а когда я смотрю в его невероятные глаза, то понимаю, что он по-прежнему загадка для меня. И душа его потемки, как и его непредсказуемые реакции. Я чувствую себя беспомощнее, чем в начале нашего путешествия, и более уязвимой. Я словно мотылек, летящий на пламя свечи и не ведающий, что это яркое живительное пламя сожжет дотла. И мне хочется к этому огню, и порой странные мысли возникают, что я, именно я и никто другой, обладаю неведомым никому могуществом разгладить эти морщины на лбу, стереть с его лица мрачное и бесстрастное выражение и поселить радость в его глазах. Самообман, какой чудовищный самообман!.. Я уже не могу судить бесстрастно и непредвзято, я уже в плену, и от этого вывода мне одновременно хочется и прижаться к Крису, поведать ему о своих чувствах, и оказаться на противоположной стороне земного шара, чтобы избавиться от этих чувств, гложущих мою душу… Я не должна позволить свершиться этому. Я должна устоять.
— Энни…
Она испуганно вздрогнула и посмотрела вошедшего в комнату Криса.
— Что?
— Хватит уже.
— Что?! — в отчаянии воскликнула она.
— Я уже битый час ищу тебя. Что с тобой, ты не заболела?
— Нет. Зачем ты меня искал?
— Ну что мне с тобой делать, Энни? — вдруг тихо проронил он.
— Ничего. Я вообще не понимаю, что ты имеешь в виду. По-моему, мы выяснили отношения до конца. — Энни старалась говорить бесстрастно, но голос начинал предательски дрожать.
— Извини меня за то…
— И я вовсе не нуждаюсь в твоих извинениях. Мне совсем не нужны твои сожаления.
— А что тебе нужно?
Энни поджала губы. Каждый раз одно и то же. Он отталкивает ее от себя, потом приходит вновь и, как будто ничего не произошло, спрашивает, что с ней! Поразительная неосведомленность! Как будто не Крис целовал ее у изгороди! А может, это у него тактика такая — выворачивать душу наизнанку? Или он и вовсе хочет свести ее с ума? Как бы то ни было, Энни знала, что он не ожидает от нее никаких объяснений. Да и для нее это будет новым досадным осложнением. Она и без Криса никак не может разобраться в своих чувствах и наладить жизнь, все в последнее время идет просто наперекосяк. Неожиданно в ее голове промелькнула безумная мысль: Энни представила, что может произойти, если она скажет Крису о своей любви. Что она увидит в его глазах — жалость к влюбленной дурочке или радость? Последнее было так же невозможно, как и ледник посреди этой пустыни.
— Ничего, мне ничего не нужно от тебя, Крис Мур. Наше путешествие закончено, и не думаю, что мне когда-нибудь еще понадобятся твои услуги проводника. — Энни причиняла себе неимоверную боль, отрезая последние нити и стараясь быть как можно жестче. — Я возвращаюсь в Штаты и вскоре забуду эти сумасшедшие дни. Именно из-за этого мое поведение… неадекватно. Я утомлена, взвинчена…
— Ты уверена в этом? — как-то слишком спокойно спросил он.
— Абсолютно, — заверила Энни. — Чего и тебе желаю. Иди, мне нужно собрать вещи.
Она лихорадочно и слишком усердно принялась запихивать то немногое, что успела выложить из рюкзака, назад.
— Хорошо.
Крис вышел, а у Энни тотчас же опустились руки, и она опять беспомощно сгорбилась, как и несколько минут назад, впадая в меланхолию.
Еще через полчаса прилетел самолет. Пилот, на которого внешность Энни произвела гораздо более сильное впечатление, чем в свое время на Криса, был готов к немедленному вылету. Подходя к самолету, Энни бросила печальный взгляд на окружающий пейзаж и почувствовала печаль и щемящую тоску в сердце. Красные пески теперь всегда будут ассоциироваться у нее с образом Криса. И с этим, к сожалению, ничего не поделать.
Крис помог ей забраться в самолет, и лицо у него при этом было замкнутым, а глаза холодными и какими-то пустыми. Энни сдержанно поблагодарила его, уселась в кресло и всю дорогу смотрела в иллюминатор.
Увидев Майка, Энни не сумела справиться со своими чувствами и бросилась к нему, чуть не свалив при этом беднягу, опирающегося на толстую трость. Энни уткнулась лицом в грудь Майка и разревелась. Видно, она уже дошла до какого-то предела, и теперь в ее душе что-то надломилось, а Майк выступил в роли катализатора этого процесса: все ее эмоции выплеснулись наружу.