— Она уже провела тут сутки, и с ней ничего не случилось, — заметил, подталкивая мальчика в сторону выхода из больницы.
Он пожал плечами, явно не успокоившись от моих слов.
— А если он сюда придет?
В голосе мальчонки явственно чувствовался страх, который терзал его изнутри. Я нахмурился. Мне не нравилось не только то, что у него возникали подобные мысли, но и то, что гарантировать на сто процентов безопасность Иры я не мог.
Да, я договорился с охраной больницы, чтобы мне сообщали обо всех посетителях, что искали бы встречи с молодой женщиной, но… Все-таки, городская больница — не частная клиника. Охранник, хоть и получивший от меня довольно внушительную сумму, вполне мог кого-то упустить.
В любом случае, сообщать о своих мыслях Никите я не собирался. Он должен быть уверен, что с матерью все будет хорошо. Иначе не сможет сосредоточиться на тренировке. Мысли будут витать где-то далеко. Не сомневаюсь, что тренер, зная ситуацию, может допустить пару поблажек, но не более того.
— Он не придет сюда, не переживай, — чуть сжал его плечо и с уверенностью, которой не ощущал, посмотрел ему в глаза.
Мы на мгновенье зависли, глядя друг на друга. В конце концов, Никита улыбнулся, видимо, поверив мне.
— Спасибо, что заботитесь о маме.
Сглотнув неожиданно появившийся в горле ком, прохрипел:
— Я всего лишь доставил ее в больницу. Остальное было делом врачей.
— Но вы присматриваете и за мной, — справедливо заметил он. — А от этого маме спокойнее, а, значит, она быстрее пойдет на поправку.
— Ее все равно не выпишут раньше, чем через две недели, — поспешил напомнить, открывая дверь на улицу.
— Главное, чтобы она выздоровела, — сказал мальчик, вновь погрустнев.
— Так, пацан, — не выдержал я, включив режим строгого взрослого мужика, — кончай хандрить и настраивайся на тренировку. Об остальном я позабочусь.
Никита кивнул, забрался на заднее сиденье машины и всю дорогу до дворца спорта молчал, задумчиво глядя в окно.
Мне тоже нечего было больше добавить. Я и так уже исчерпал лимит воодушевляющих речей. За последнее время я сказал их великое множество. То успокаивая Иру, то — Никиту. То — себя…
Когда мы подъехали к нужному зданию, пришлось минут пять искать место, где припарковаться. Вся стоянка была забита машинами. Что за черт? Практически лето на дворе, в подобных местах должно быть меньше людей, чем обычно, отпуска и всякое такое.
С трудом сдержавшись, когда меня подрезал какой-то мудила на старом жигуленке, нашел-таки парковочное место. Заглушив двигатель, повернулся к Никите.
— Выдвигаемся, малой. Приехали.
Он кивнул и вылез из машины. Тяжело вздохнув, вышел следом. Хотелось бы мне, чтобы мое знакомство с этой семьей приключилось при совершенно других обстоятельствах. Более… нормальных что ли… Но, что есть, то есть. Будем исходить из того, что имеем. И пытаться сделать из дерьма конфетку. Очень сильно надеюсь, что у меня это, в итоге, получится.
Открыв багажник, вытащил спортивную сумку и клюшку. На мгновенье я словно вернулся в детство, когда вот также доставал из машины отца свои пожитки. На этой же самой парковке.
— Дядя Илья… — услышал, как меня зовет Никита, вздрогнул и обернулся, натягивая на лицо широкую улыбку (надеюсь, что она не была похожа на гримасу).
— Извини, задумался, — встряхнувшись, протянул мальцу клюшку. — Веди, Сусанин. Я, конечно, тоже здесь занимался, но за столько лет расположение раздевалок могло и поменяться.
— Мне кажется, что они те же самые, если судить по их состоянию, — нахмурился пацан, заставив меня рассмеяться.
Не ожидал от него такого описания. Будь ему лет побольше, то — да. Хотя… может, это нормально? Хрен его знает, я из детей только со Строгановскими общался, а они только-только до этого возраста доползли.
— Тогда я могу не переживать, что заплутаю на обратном пути, — усмехнулся и первым двинулся в сторону здания, раз уж я знал, куда нам идти.
— А вы меня ждать не будете? — вдруг бросил на меня неуверенный взгляд Никита.
— Во-первых, малой, давай на «ты», а то я чувствую себя стариком, — дождавшись, когда он кивнет, продолжил, — а, во-вторых, конечно, дождусь. Но не под дверьми же зала мне сидеть. Тренировка продлится где-то час, правильно?
— Да.
— Во-о-от, — протянул, когда он подтвердил мои предположения. — В зале сидеть мне не дадут. Подожду в машине.
— Хорошо, — услышав, что я никуда от него не денусь, мальчик расцвел.
В который раз за последнее время у меня сжалось сердце от нежности и жалости к этому мальчику, на пути которого только сейчас встретился настоящий мужчина (да, скромностью я не страдаю, ну и плевать). А ведь скорее всего всю его жизнь роль мужика в семье приходилось выполнять его матери. Очень сильно сомневаюсь, что те существа, что появлялись в их жизни, хоть чуточку тянули на эту роль.
Чему я, собственно, рад. Случись подобное, и у меня не было бы сейчас ни малейшего шанса.
— Соколов, рад тебя видеть.
У дверей, ведущих к раздевалкам, нас встретил ухмыляющийся мужик лет пятидесяти. Судя по спортивному костюму и свистку на шее, а также по тому взгляду, которым он меня окинул (он прямо-таки говорил: «Так вот ты какой… друг семьи…»), это и был знаменитый Валерий Аркадьевич.
Прищурившись, пытался понять, где я мог его видеть, но, как ни напрягал память, на ум ничего полезного не приходило. Но я точно где-то уже встречался с ним. Вопрос — где? И когда?
— Здравствуйте, Валерий Аркадьевич, — поздоровался малой, немного стушевавшись.
— Как мама? — посерьезнев, спросил мужчина.
— Идет на поправку, — ответил за Никиту, перетягивая внимание тренера на себя.
Тот вновь окинул меня оценивающим взглядом, кивнул каким-то своим мыслям и опять посмотрел на малого.
— Тренировка начнется через пятнадцать минут. Иди, переодевайся.
Мальчик обернулся и посмотрел на меня немного потерянным взглядом, отчего Аркадьич нахмурился, но я послал малому ободряющую улыбку и подтолкнул к дверям, также, как сделал ранее в больнице.
— Иди. И помни, о чем мы с тобой говорили.
Никита кивнул и скрылся за медленно закрывающимися дверями.
— Надеюсь, что вы говорили с ним не о том, что ему стоит бросить хоккей, потому что он — полный ноль, как это делал предыдущий хахаль его матери? — зло сощурившись, спросил тренер.
Скрипнув зубами при очередном упоминании этого мудака, прямо встретил взгляд мужчины и покачал головой.
— Нет, — отрезал. — Я сам занимался когда-то хоккеем. Видел, как Никита играет. Я считаю, что у него может быть будущее в хоккее, если он продолжит в том же духе.
— Согласен, — удовлетворенно крякнул Аркадьич, расслабляясь. — Конечно, пока еще слишком рано говорить. В конце концов, более понятно станет лет через пять, но у меня на него большие планы.
Мы немного помолчали. Я, на самом деле, не собирался общаться с тренером наедине. Передать из рук в руки Никитку — да, но обсуждать с ним дальнейшую судьбу мальчика считал не совсем правильным. У меня пока не было на это полного права. То, что я это самое право собирался получить всеми возможными способами, дела не меняло.
Решающими в данном случае будут все равно слова Иры и Никиты. Мы же с тренером можем думать и планировать, сколько душе угодно. Но без их согласия, наши планы — курам на смех.
— Ты же Илья Моров? — вдруг спросил тренер, чем несказанно меня удивил.
— Да-а… — протянул и вытаращился на него широко раскрытыми глазами.
— Я помню, как ты играл, — прекратил церемониться Валерий Аркадьевич, — я только завершил свою карьеру, а мой бывший наставник был вашим тренером.
— Зоров? — удивился я.
Не знал, что кто-то из учеников Зорова стал профессиональным хоккеистом. Правда, удивляться тут было нечему. Константин Игоревич был хорошим тренером. И мужиком отличным. Не раз я благодарил судьбу за то, что послала мне его в качестве тренера. Если бы не он, вложивший в меня не только время, но и душу, неизвестно, в утырка какого разряда я превратился бы.