Это был пятиэтажный дом старой постройки. В народе их называют «сталинскими» — толстые кирпичные стены, потолки высотой четыре метра, кухни такие, что можно на велосипеде ездить.
Мы крадучись поднялись на третий этаж, где в одной из квартир — а всего на площадке их было две — жил наш будущий собеседник. Поднимались мы все вместе, поскольку не знали — один он дома или нет. Я подошел к мощной, обитой искусственной кожей двери, на которой значился номер «5».
Из бумаги Дучи следовало, что Григорьев Василий Андреевич по кличке Мамонт проживает в четырехкомнатной квартире один. Так что материнских слез нам увидеть не придется, и это меня радовало.
Пробивавшийся из-за двери грохот музыки говорил о том, что Василий в настоящий момент отдыхает от праведных дел на всю катушку и плевать ему на соседей. Недолго думая, я сильно нажал на кнопку звонка. Никакого звонка я не услышал. Я нажал еще раз и решил не отнимать палец до тех пор, пока дверь не откроется.
— Наверное, не слышит, — прогремел у моего уха шепот Петра.
Я отрицательно покачал головой.
— Вряд ли — мало ли кто из его шефов припереться может. Так что, думаю, сейчас нам откроют.
В подтверждение моих слов музыка за дверью стихла. Дуча подошел поближе к глазку, а мы втроем прижались к стене рядом с дверью.
Защелкали многочисленные замки, и дверь открылась, позволяя нам услышать недовольный голос хозяина квартиры:
— Я милицию не вызывал. Чего надо?
Я не стал ждать ответа Дучи и выскочил из-за стены. Оттеснив аккуратно Дучу, я возник перед Мамонтом, который своими размерами совсем не напоминал доисторическое животное. Возможно, кличку ему дали из-за умственного развития — известно ведь, если бы мамонты были сообразительными, то нашли бы способ выжить.
Последовали мощные, отточенные удары основанием открытой ладони в грудь, в нос. Мамонт вытянулся, чуть запрокинув назад голову, и крякнул. Недолго думая, я продолжил его обработку: сначала правым прямым в солнечное сплетение, а потом тем же правым, но только снизу по челюсти. Я вложил в этот удар всю свою ненависть, злость — боль от соприкосновения с челюстью Мамонта пронзила всю мою руку и отозвалась в затылке. Собиравшийся было согнуться Мамонт снова выпрямился, как бы нехотя, затем его зрачки закатились. На какой-то мигу меня сложилось впечатление, что на него напал столбняк. Руки его безвольно висели вдоль тела. Затем столбняк его отпустил, он стал сгибаться вперед и наконец грохнулся на пол.
— Здрассьте, — буркнул я и вошел в квартиру. Остальные быстренько просочились за мной и захлопнули за собой дверь.
— Стас, — шепотом распоряжался я, — займись этой гнидой. Сделай так, чтобы он разговаривать мог, а мы пока его хоромы осмотрим.
Квартира была типична для подобных домов. Длинный, изогнутый в виде перевернутой буквы «Г» коридор, по левую сторону его располагались три двери комнат. Первые две вели в раздельные комнаты, оказавшиеся пустыми. Через третью дверь мы попали в смежные комнаты — первая тоже была пуста, зато вторая… В ней мы обнаружили поощрительный приз в виде абсолютно голой девицы: в наушниках, только под ею слышимую музыку, заложив руки за голову, она выписывала своим, надо отдать должное, шикарным телом замысловатые узоры. Она танцевала с закрытыми глазами, так что нашего появления в комнате не заметила.
Невольно я задержал на ней взгляд, и, доложу вам, тут было на что посмотреть. Судя по тому, как танцующая извивалась подобно змее, слушала она какую-то восточную мелодию. На миг мне даже показалось, что у нее полностью отсутствуют суставы, настолько грациозны и плавны были ее движения. Вдруг она замерла… точнее, замерло ее тело, но в движение пришли руки… Это было нечто! Как живые лианы, они оплели ее тело и начали его ласкать, нежно, но как бы нехотя…
— Ух ты! — всколыхнулся за моей спиной воздух.
От этого звука девушка вздрогнула и, прекратив танцевать, открыла глаза.
— Ой! — вскрикнула она, снимая наушники. Затем попыталась прикрыть двумя руками все свои прелести, но это у нее получилось плохо — только чтобы прикрыть ее грудь, понадобились бы такие руки, как у Петра. Поняв, что одними руками она не обойдется, девушка подбежала к креслу и, схватив лежавшее на нем платье, быстро накинула его на себя.
— Чтто-о вв-ам н-нуж-жно?
— Ничего, ничего, продолжайте, — улыбнулся я. — Это было так прекрасно, что…
Закончить я не успел, так как Дуча ткнул меня локтем в бок.
— Ты что, забыл, зачем мы сюда приехали? Лучше бы пошел взглянул на того, кто в коридоре лежит, а то еще помрет чего доброго.