Новые телохранители были полутяжами-борцами.
Которые остались без борьбы. О чем теперь совершенно не сожалели. Полутяжи были очень эффектны внешне и совершенно бесполезны по сути. Вся их польза была в объемах. Которые оставляли мало шансов протиснуться к Хозяину злоумышленнику и в какой-то степени даже пуле, выпущенной снайпером, так как перекрывали все подходы своими телесами. Короче, телохранители были не более, чем ширмой, назначенной привлекать взоры и принимать в себя пули. Большим и сильным пушечным мясом.
Настоящую охрану вели несколько ничем не приметных, шустрых бойцов, постоянно отирающихся возле парадных телохранителей под видом референтов, секретарей, курьеров и тому подобной офисной шушеры. Но их никто не замечал. Потому что все взоры были устремлены на борцов.
Дальнюю охрану осуществляли выдаваемые за представителей толпы и случайных зевак наблюдатели. Они должны были заранее известить о приближении опасности.
Но все равно все эти полутяжи, бойцы-курьеры и наблюдатели играли в деле защиты клиента от вооруженных посягательств самую малую роль. Потому что самую большую — оперативные методы разведки.
Что толку в охране, если не знать, кто конкретно может угрожать Хозяину и каким примерно способом возжелает от него избавиться.
«Известен — значит, безопасен», — говорят меж собой спецы. Вычисленная угроза перестает быть угрозой, так как всегда можно предпринять против нее ряд действенных контрмер. А когда не знаешь, откуда последует выстрел, тогда никакие телохранители не помогут.
Полковник Зубанов сделал упор на профилактике возможных покушений, обеспечиваемых широко поставленной оперативной работой. Знал бы полковник, какую он яму копает. В первую очередь себе копает. Знал бы — поберегся.
А впрочем, ведь знал! Не мог не знать! Информация в больших количествах, она всегда опасна. Как обоюдоострый меч. Как граната с вырванной чекой. Казалось бы, дернул кольцо, чтобы наказать виновных, а осколки, разлетаясь во все стороны, в первую очередь попали в тебя. Как информация, которая тоже не выбирает.
Так что пусть не говорит потом полковник, что не догадывался о последствиях творимых им поступков. Что не знал, как опасно тревожить пчелиный улей. Все он знал! Обо всем догадывался! Просто вовремя остановиться не смог. Заигрался полковник в абсолютную, без оглядки на вышестоящих генералов, власть.
И тем на собственную шею проблем наскреб…
— Ну что? Что ты там еще узнал насчет моих недругов? — спросил Иван Степанович Боровицкий. — Кто там под меня новый копает?
— Новых нет. Одни старые. Да и копают пока не очень чтобы активно.
— Но все-таки копают?
— Не без этого.
— Где?
— Более и активней всего под Северный рынок. Собираются перехватить грузопоток, чтобы перенаправить большую часть его на Восточный оптовый.
— Кто — можешь не говорить. Здесь и так понятно, откуда и чьи уши растут. Интересно только, как собираются перенаправить? Это же не река, чтобы ее запрудой вспять поворотить. Не знаешь ничего по этому поводу?
— Кое-что знаю. Вернее, почти все знаю. Для начала они сбавят цены за аренду, весы и прочее на Восточном, предложат дополнительные услуги, развернут рекламу. Ну а если не поможет…
— Конечно, не поможет. Мы тоже сбавим и предоставим. Еще больше, чем они, сбавим и больше предоставим…
Не выйдет у них ничего. А если не выйдет, то что?
Что они тогда предпримут?
— Если не помогут чисто экономические меры, они предполагают шугнуть продавцов.
— Как?
— Как обычно — испортят кому-нибудь партию товара, попротыкают колеса грузовиков, пару палаток сожгут, изобьют кто под руку подвернется. В худшем случае…
— Еще и в худшем… Что в худшем? Убьют кого-нибудь?
— Нет. Отравят пару десятков покупателей и распустят слух по городу о продаже недоброкачественных продуктов.
— Вот гниды, что удумали!
— Что удумали, то удумали.
— Откуда все знаешь?
— Из конфиденциальных источников.
— Из каких?
— Я же говорю — конфиденциальных.
— Осведомители, значит… Фамилии, конечно, не скажешь?
— Не скажу. Я свои источники не раскрываю.
— Даже мне?
— Кому бы то ни было.
Иван Степанович слегка дернулся. Не привык он, чтобы ему отказывали в просьбах. Тем более подчиненные.
— Осведомителя должен знать только один человек. И осведомитель знать одного. В этой цепочке может быть только два человека.
— А оплачивать их услуги третий? То есть я.
— То есть вы.
— Хорошее дело! Я за свои деньги не могу узнать того, что хочу. И даже не могу узнать, сколько ты им за их услуги платишь, потому что ведомостей нет.
Ну ничего не могу узнать!
— Не можете. Вышестоящий начальник не должен знать фамилии осведомителя. Только кличку, — объяснил элементарные правила оперативной работы Зубанов.
— Почему не может?
— Начальники часто меняются. И уходят в отставку.
— Я тот начальник, который не может смениться. И не может уйти в отставку!
— Все равно. Правила должны быть едины для всех!
— Кремень ты, полковник.
— На том стоим.
— Что еще?
— Существенного ничего. Ничего, с чем бы я не мог справиться своими силами.
— А как твои бывшие… Заикины?
— Затихли братья. Как и все остальные.
— Затихли, говоришь? Что-то я в эту тишину не очень верю. Затишье, оно перед бурей бывает.
— Буря будет. Как не быть. Но не сейчас. Позже.
— Откуда знаешь?
— Знать — не знаю. А тенденцию просматриваю. Очень отчетливую тенденцию.
— Куда ползем?
— К войне ползем. И переделу мира. В общем, ситуация как перед Первой мировой войной. До выстрела в Сараеве.
— Думаешь, будет выстрел?
— Обязательно будет. Когда ситуация вызревает — стрелки непременно находятся.
— Что делить будем? Войной.
— Сферы влияния.
— Это я без тебя знаю. Меня интересует, что конкретно делить? Чтобы пораньше встать и к пирогу первым поспеть.
— В первую очередь транспорт.
— Почему именно транспорт?
— Исходя из сложившихся климатогеографических и экономических условий региона.
— Ну-ка поясни.
— Восемьдесят процентов сырья завозится в регион извне. То есть из других регионов и из-за границы. Транспортом завозится. В первую очередь железнодорожным.
— А почему не другим?
— Другого практически нет. Аэропорт маленький, взлетно-посадочных полос всего две. И те — ни к черту. Большие «грузовики» на них не посадить. Они просто-напросто бетон покрошат.
Остаются автомобили. Но их в расчет можно тоже не принимать. Дороги плохие, узкие, без развязок. Двум большегрузам нормально не разминуться. Серьезный грузопоток по ним не пропустишь. Пупок надорвешь.
— Значит, говоришь, остается только железка?
— Только. Тот, кто будет держать железку, будет держать за кадык всю торговлю. Потому что хочешь — не хочешь, а товар надо привозить. Всем надо!
Тот, кто подгребет под себя транспорт, будет назначать цены. Будет заказывать музыку.
— Красиво мыслишь, полковник! — восхитился Хозяин. — Я этот ребус два года решал, все никак решить не мог. А ты без году неделя пришел и разом все просчитал. Молодец!
Зубанов не выразил бурной радости по поводу высокой оценки его умственных способностей. Не было ничего сверхъестественного в этом, как выразился Хозяин, ребусе. На работе, на прежней работе, на настоящей работе, полковнику приходилось каждый день такие задачки решать. И не чета таким.
— Добро, полковник, — сказал Иван Степанович. — Раз ты такой умный, поедешь со мной завтра на одну встречу.
— Сколько охраны брать?
— Нисколько не брать. Туда, куда мы поедем, охрану не допускают. За порогом оставляют. Мне завтра тебя одного довольно будет. Да и ты не столько телохранителем, сколько консультантом поедешь. Слишком ты умный, чтобы просто пистолетом размахивать. Пора тебя к более серьезным делам приспосабливать.