Теперь уже сознательно туда навёл прицел. Сперва не заметил, и уже собрался вернуться к охоте, как опять уловил движение.
– Лапенков и Тёточкин, смотрите на склоне сопки, отставить японцев мочить.
Опять пробежал по склону взглядом. Отложил карабин и взялся за бинокль. Ага, вон вы где, господа, притаились.
– Ребята на склоне западном видите камень. Там время от времени, что-то мелькает. Фуражки офицерские, вроде. Давайте туда постреляем.
– Есть. Ага, вижу, – первым обрадовал Лапенков Владимир.
– Огонь! – и сам пару обойм туда высадил. И побежали зелёные мундиры по склону, не выдержали обстрела. Метров семьсот до этого склона. На пределе дальности. Вот оказывается карабин не всегда лучше полноразмерной винтовки.
– Есть один, – радостно воскликнул Тёточкин.
– И у меня! – откликнулся Лапенков.
– Всё, товарищ командир батальона, ушли гады из зоны видимости, – констатировал очевидное через минуту Лапенков. Три поражения. Один ваш.
– Мой, так мой. Молодцы. Генералы были не иначе. Видели, медали на солнце поблёскивали.
– Я даже аксельбанты на своём видел. Точно генералы, – подтвердил Тёточкин.
И не знали, что один из погибших командующий Квантунской армией генерал Уэда Кэнкити.
Пока охотились на генералов ворошиловские стрелки, противотанкисты с батареей справились. И только Брехт хотел их похвалить, как кто-то из них выстрелил очередной раз, и бабахнуло так, что уши заложило. А это же в пятистах метрах.
Свиридов, ты чего натворил, – вытрясая вату из ушей, погрозил пальцем стрелку Иван Яковлевич.
– А там чуть в сторонке, товарищ командир, бугорок был подозрительный, вот я в него и стрельнул. Понятно теперь. Сеткой снарядные ящики прикрыли. Замаскировали. А знатно бабахнуло, да товарищ командир? – и улыбка до ушей на веснушчатой рязанской физиономии.
– Не буду спорить. Молодец! Если будут требовать списки на награждение, то ты, считай, в них уже попал. Правда, молодец. Сообразил.
– Воздух!!! – ну, не всё коту масленица.
– Так ребята, бегом к окопам. Ружья здесь оставьте, только на песок не бросайте, вещь капризная, потом заклинит в самый ответственный момент.
– А если…
– Ни каких если, сейчас собьём и снова выйдем на охоту на бандерлогов.
Глава 17
Событие тридцать девятое
Умирает царь.
– И решил он разделить своё наследство между тремя своими сыновьями…
– Афигеть!!!..… - подумал четвёртый…
Император Хирохито, он же Тенно Сёва, закрыл глаза и несколько раз глубоко вздохнул. Издёвка получается. По традиции, когда на трон восходит новый император, то он даёт периоду правления девиз, который, по сути, становится его вторым именем. В 1926 году, заняв трон, после смерти очень долго болеющего отца, он был регентом с 1921 года, Хирохито дал своему будущему правлению девиз Сё: ва или сё: ва дзидай, «эпоха Просвещённого мира». Вот сейчас, посмотрев этот, с позволения сказать, фильм, и выслушав сводку о незначительном эпизоде в Маньчжоу-го на реке Тумень-Ула, император задумался. «Просвещённого мира» не получалось. Какой-то бред из сказок и древних легенд. Шаманы взрывают головы его подданным. Большевики оживляют убитых японских солдат и превращают их в вампиров. Нет!!! Этого не может быть!
– Это может быть уловкой тех, кто снимал этот фильм, коммунистов? Смонтированные кадры?! Американцы в этом сильно продвинулись, – задал Хирохито вопрос стоящему перед ним человеку.
Императору шёл всего тридцать четвёртый год и он, успев побывать в нескольких столицах европейских государств, был вполне современным человеком и большим поклонником американских фильмов. Сейчас он сидел не на троне во дворце Аояма, а в своём рабочем кабинете за письменным столом. Чтобы показать ему этот чудовищный и по своей кровавости, и по событиям, что там происходили, фильм, служители дворца установили в кабинете небольшой переносной проектор и натянули на стену экран.
– Хи-но-мико («сын Солнца»), странный способ передачи этого фильма заставляет усомниться в его подлинности, – поклонился Принц Котохито (Канъин) Канъин-но-мия Котохито синно – глава Генштаба Сухопутных войск.
– Если всё так просто, тогда зачем вообще передавать нам эту ужасную плёнку? – Хирохито жестом руки дал команду киномеханику сворачивать свои приспособления.
– Хотят напугать? – Принц Котохито был не молод, ему скоро исполнится семьдесят лет, усы стали совсем пегие и волосы на голове тоже. Появились морщины на лбу. Стареет старый наставник, с которым они путешествовали по Европе.