Выбрать главу

– Мысль. Мыслитель. Кто тебе в башку твою деревянную вбил мысль, мать её, что ты можешь Японии войну эту твою гибридную объявлять. Трилиссер сейчас звонил, спрашивает, куда ты исчез. Нужен ты им там, видите ли.

– Меер Абрамович? И он арестовать хочет?

– Никто тебя не арестовывал. Ну, посидел в прохладной гостинице, чтобы остыл чуток. На пользу. Переодеть тебя надо. Позоришь светлый облик красного командира.

– А часы с пистолетом отдадите? – Фаберже ещё и в воде побывали, лучше бы быстрее к мастеру отнести. Жалко, не столько из-за стоимости, хоть и стоят дай боже. Просто это раритет. Достояние респуплики.

– Зачем тебе в камере часы и пистолет. Не шутка, – увидев, что Брехт улыбнулся, снова прихлопнул ладонью командарм. И не больно ему? А, да, ладошка пухленькая.

– Назад отправите?

– Конечно. Только вот поговоришь по телефону и отправлю. Как ты в это-то влип. Там, в Москве, война идёт между Тухачевским и Ворошиловым. А ты, ладно с Японией в войну влез, так ещё и там явно не ту сторону занял. – Блюхер встал из-за стола выглянул в коридор и, убедившись, что там никого, прошептал. – Пословицу про холопов и их чубы слышал. Вот у тебя первым и затрещит чуб-то. Что ты наговорил этим из противовоздушной обороны?

– Он меня спрашивал про зенитный пулемёт Браунинга, что зимой получили. Я рассказал, что сбил ими пять самолётов противника. В смысле – спаркой.

– Ссука! Ты! Не оглядывайся. Когда это Япония противником стала?! Это ты лично Хирохито войну объявил?! СССР ничего такого не делал! Гусь! – Блюхер достал сталинскую Герцеговину из коробки и, смяв мундштук, прикурил, ломая спички. – Тухачевский звонил. Хочет с тобой поговорить по телефону. Этот еврейчик ему вчера, оказывается, звонил и про тебя рассказал. Вот наполеончик и решил лично с тобой пообщаться. Про зенитку твою, наверное. Одного вы поля ягоды. Всё бы в игрушки стреляющие играть, в детстве не наигрались. Ну, он хоть заместитель министра, ему это по должности положено. А ты? Эх. Смотри, Иван, лишнего не болтай. Повторяю, он хоть мне и друг, но ты поставил не на ту строну. Воевать с Японией можно. А вот с Ворошиловым не советую.

– А что лишнее? – вычленил ключевое слово Иван Яковлевич. Тухачевский, и это Брехт знал намного лучше Блюхера, не та карта на которую нужно ставить. Как впрочем и сам Блюхер. Из всего руководство армией вообще один Мерецков через три года живым будет.

– Не знаю! Мать твою, заварил кашу! Сейчас, чтобы не сделал я и ты – всё плохо. Цугцва́нг в шахматах называется. Принуждение к ходу переводится с немецкого. Ах, да кому говорю, ты же немец. Выведем твой взвод оттуда, а японцы опять захватят кусок нашей территории, спросят меня из Реввоенсовета: «Зачем вывел? Зачем отдал врагу родную землю, уж не предатель ли ты, гражданин Блюхер»? А не выведем, тогда они пожалуются через своего посла. А может уже пожаловались? Литвинов ещё та проститутка со своей женой англичанкой. Потребуют наказать людей причастных к разжиганию конфликта. И что говорить на самый верх, что это у нас немец один решил тут немного повоевать с Японией, несмотря на прямой приказ из Москвы не поддаваться на провокации. А ведь я тебя Иван за умного держал. Вон в батальоне какой порядок.

– А люди?

– Что люди?

– Тридцать человек положили полк и потопили семь судов, сбили пять самолётов и напугали самураев до усрачки. Плохо людей готовил?

Не дали договорить пронзительно зазвенел чёрный монстрообразный телефон.

– Да, – Блюхер выслушал и поморщился. – Секретарь Тухачевского. Сейчас будешь говорить с заместителем Народного Комиссара Обороны СССР, – Василий Константинович протянул взмокшую сразу трубку, – Вань, постарайся односложно отвечать. Да. Нет. Так точно.

– Есть отвечать «Так точно».

– Жизнь на кону. Собирись, – махнул рукой командарм.

Глава 25

Событие шестьдесят третье

Муж – жене:

– Кажется, я заболел…

Жена:

– Выпей отравы, тварь…

Муж:

– !!!!!!??????

Жена:

– Прости, прости, милый, оговорилась! Выпей отвары трав!

Блюхер никуда не ушёл, и пришлось разговаривать с Тухачевским при командарме. Собеседника вживую Иван Яковлевич никогда не видел. Только на фотографиях. А нет, ещё на открытках. В детстве как-то в киоске отец купил набор открыток: «Герои гражданской войны». Там был и Блюхер, и Якир, и Егоров, и Тухачевский. Остальных Брехт не сильно запомнил, Будённый должен был быть, но вот не запомнился. Отложились именно эти в памяти. Потому что были репрессированы. Надпись в конце текста на обратной стороне открыток: «Годы жизни …. - 1937 год. Реабилитирован в 1956 году».