- Да помню! - князь махнул рукой. - И несуразность его доноса… чего он там только не набрехал. Люди на железных птицах, ружья, стреляющие по тысяче пуль, самодвижущиеся кареты, полёты людей на Луну, бомбы, изничтожающие одним взрывом сразу целую страну…
- Вот-вот, боярин-князь Иван Борисович, разве в здравом уме в такое поверить можно? А уж чтоб измыслить, так уж… видно, Господь его, Степашку Острянина, наказал. За богопротивную жизнь, за несоблюдение заповедей…
- Бог с ним. Татарву казаки шуганули, это, конечно, хорошо, но на их место ведь куда более опасные калмыки явились.
- И, не обращая внимания на наши просьбы, в Кабарде они правителю помогают, он уж присягнувших нам князей совсем затюкал. Воевода князь Хилков, Иван Меньшой Андреевич доносит, что они боятся из Терского городка нос высунуть.
- Об этом тож помню. И как те узкоглазые наших ногайцев под себя подмяли… говорят, не без наущений колдовских. Ещё раз Москаля-чародея сюда, в Москву звали?
- Как не звать? Только не хотит он. С уважением, но отказывает.
- Надавить пробовали?
- Лыбится. Грит: "На колдуна где залезешь, там и слезешь. И великим счастьем будет, если целый".
- А говоришь, с уважением.
- Каков вопрос, таков ответ, - пожал плечами подьячий.
- Ладно, - после короткой паузы как бы подвёл итог этой части разговора боярин. - Что там у тебя о его друзьях-товарищах?
- Се Ивашко Васюринский и, Господи прости, Срачкороб.
- О Васюринском ты, вроде, начинал сказывать?
- Да, боярин-князь Иван Борисович, есть у него огромный, черный как смоль и быстрый как ветер, злобный яко ехидна и умный не по-лошадиному жеребец. Редкостной красоты аргамак. Говорят, не простой это конь, а, Господи прости за осквернение уст и слуха боярского, чёрт в конском облике.
В те времена поминать вслух чертей и бесов считалось опасным и богопротивным делом, обычно их называли иносказательно, однако, говоря о характерниках, подьячий вынужден был от иносказаний отказаться, из-за чего его доклад со стороны мог показаться совместной молитвой. Налагая на себя крестное знамя, собеседники как бы защищались от происков слуг Сатаны. Боярину ещё пару раз и полу шубы при этом пришлось откидывать, от резких движений правой руки они запахивались, на лбу у него появились капли пота.
- Господи ты Боже мой!… Чего только людишки не измыслят. Оседлать нечистую силу… скажешь, и он молельник и постник?
- Насчёт постник… не знаю, а что молельник, так точно. Там, на юге, чуть не все монастыри объездил, каждый раз с богатыми дарами.
- И слуга Врага рода человеческого под седлом ему Господу поклоняться не мешает? Он, Ивашка этот, из каких?
- Мелкопоместный шляхтич. Смолоду в черкасы ушёл, до куренного быстро дослужился, это…
- Знаю.
- Недавно, правда, дали ему под начало с два десятка каторг, однако он с начальствованием над ними не справился, гетман его оттудова изгнал, хорошо, не повесил за урон. Сейчас опять куренной, черкасы Ивашку любят, в его честь курень в Васюринский переименовали.
- Что истинно православный и за веру кровь проливает, хорошо. А что с нечистой силой водится… так с него за это бог спросит. Вот мы о Москале-чародее говорили. А он к чему чёрта приставил? Тоже под седло определил?
- Нет, боярин-князь. Он куда большую пользу, как говорят, от нечистой силы получил. Знания.
Черкасский откинулся на высокую спинку и внимательно посмотрел на подьячего, машинально теребя свою роскошную чёрную, с проседью бороду.
- Хм… знания, говоришь? И какие? Неужто он может предсказать, что завтра или потом случится?
- Не гневайся боярин-князь, не ведаю сего. Однако большая часть скасок говорит, что прорицать он не могёт, зато ведает, как разное оружье можно улучшить.
- Оружье?… Хм… думаешь, это он измыслил новые пушки, что нам гетман прислал, виду неказистого, однако на удивление лёгкие, для стрельбы удобные? И пули мы теперь льём не старого образца, а новые, куда дальше летящие. Стрельцы не нахвалятся.
- Да, боярин-князь Иван Борисович, говорят, он их измыслил. И многое другое, зажигалки, например, лампу эту, - Василий кивнул в сторону керосиновой лампы, - зеркала на ранее сугубо разбойном Дону начали лить, большие стёкла оконные…
- Я ж и говорю, ПОЛЕЗНЫМ ЗДЕСЬ, В МОСКВЕ, может быть. А там, среди разбойников-казаков, от него ВРЕДА БОЛЬШЕ, чем пользы. Вот и подумай, как дело поправить.