Психологически сделать шаг в люк самолета на высоте восемьсот метров гораздо легче, чем сделать шаг с вышки, высота которой всего-то метров двадцать пять.
К тому же смотреть снизу вверх на вышку это одно, а вот с вышки вниз другое.
Но мне было не впервой преодолевать свой страх. Получив от выпускающих сигнал «приготовиться», я кивнул в знак того, что готов. И еще раз прогнал в уме все инструкции.
— Пошел!
Я стиснул зубы и спрыгнул держась за стропы.
Все завершилось удачно
Михеев подошел ко мне и похлопал по плечу. Мы давно забыли свои распри и крепко сдружились.
— Молоток, если честно, в роте четверых пришлось заставлять прыгать пинками. Я не рассказывал, потому что не хотел нагонять на тебя ужаса. —
— Теперь можно было покорять самолеты?
— Давай еще. Пойдешь?
Я кивнул.
В этот день я прыгнул еще пяток раз. Больше с парашютной вышки я никогда не прыгал.
А дальше воздушное судно. Первый прыжок еще через два дня — без оружия, с Ан-2, с высоты восемьсот метров.
Конец октября, раз к этому времени нападало довольно много снежку. Мы были в шапках-ушанках, в валенках, которые специальными резинками прикреплялись к ноге, чтобы не слетели в воздухе.
Нас с михеевым вдвоем привезли на аэродром.
Наши парашюты были уложены заранее.
Каждый боец свой парашют обязательно укладывает лично на десятиметровом укладочном столе и лично потом расписывается в специальной ведомости.
Когда прибыли на аэродром, нас приставили к группе новичков. Мы не очень долго ждали. Нас вскоре начали грузить в АН-2.
Внутри фюзеляжа мы все расположились таким образом: по левому борту, где дверь, сели четыре человека, на скамье у противоположной стены пять.
Инструктора еще раз провели короткий инструктаж и напомнили, что прыгать нужно было только после команды выпускающего.
Он должен хлопнуть тебя по плечу и сказать: «Пошел!»
Меня посадили так, что я сидел пятым по левому борту, прямо напротив двери.
Меня посадили так, что я сидел пятым по левому борту, прямо напротив двери. Михеев сидел напротив меня.
Обычно всех рассаживают по весу так, что самые тяжелые прыгают первыми, самые легкие — последними.
Парнишка рядом очень переживал:
— Честно скажу, мандраж у меня суровый, — тихо сообщил он мне.
— Не переживай, брат. Все будет хорошо. Ты боишься прыжка? Посмотри, здесь все бояться и я тоже, — я старался его немного успокоить.
— Прыжка тоже боюсь, но еще больше, чем самого прыжка, я боюсь, что струшу и на глазах своих товарищей, а главное — ротного, окажусь отказчиком.
— Я нисколько не сомневаюсь, что ты прыгнешь.
Похоже, что он от этих слов немного успокоился. Я прислушался к своим внутренним ощущением.
Даже если я немного волновался, я точно знал, что прыгну чего бы мне это не стоило.
У меня было такое ощущение, что если бы даже парашют с меня сняли, я все равно сиганул бы в дверь, когда подошел бы мой черед.
Взревел мотор. «Аннушка» очень быстро, без предупреждения, подпрыгивая на кочках и махая в такт неровностям упругими крыльями, вырулила на взлетную полосу, разбежалась и взмыла в небо.
Это, кстати, был мой первый в жизни полет на АН-2, потому что до службы я никогда на таких маленьких самолетах не летал.
Все было внове, все было в диковинку, но внутри фюзеляж выглядит точно так же, как на тренажерах.
Когда машина набрала высоту и немного выровнялась после взлета поступила команда: «Зацепить карабины».
Каждый парашютист обязан зацепить карабин за трос. При этом предохранитель защелки карабина должен быть обращен в сторону левого борта.
Этому тоже долго и настойчиво учили. Мы все с разной скоростью и сноровкой зацепили карабины.
Самолет шел кругами и быстро набирал высоту.
Над кабиной летчиков я увидел три больших фонаря: желтый с надписью «Внимание», зеленый с надписью «Пошел» и красный — «Отставить».
Сначала зажегся желтый, летчик развернулся в своем кресле и кивнул нашему выпускающему. Офицер, у которого карабин тоже был на всякий случай зацеплен, открыл дверь внутрь фюзеляжа.
Шум мотора усилился, в дверной проем я увидел какие-то рваные клочья облаков. А еще поднялся ветер и был слышен свист.
Первые четверо по левому борту встали, немного пригнулись и по одному стали подходить к люку. Михеев помахал мне рукой, подмигнул, а потом отвернулся от меня к дверному проему.
По команде и хлопку выпускающего парашютисты по одному смело отталкивались от порожка и быстро исчезали в проеме люка.
После них только болтались, закручиваясь в воздухе, вытяжные фалы.
Первый, второй, третий. Как ни странно лампы больше не загорались, или я просто их не замечал. Я решил на них не смотреть.
Подошел четвертый, и только он прыгнул, как я вскочил на ноги.
Я стоял по правому борту на изготовку прямо напротив двери. Выпускающий посмотрел мне в глаза и только собирался подать команду «Пошел», как прямо со своего места в два прыжка оказался уже за бортом.
Первая мысль — дело сделано! Но тут налетел порыв ветра, меня куда-то крутануло. Я не очень понимал, что делать в таком случае. Я ковырялся в памяти, но не мог вспомнить ни одной подходящей инструкции.
А в следующую секунду я почувствовал, что меня будто кто-то схватил за шкирку ноги сами собой повисли вниз.
Буквально через две секунды со свистящим шелестом, а потом с резким хлопком, над головой раскрылся купол парашюта.
В этот момент меня сильно встряхнуло, раскрылся купол.
Первое, что я почувствовал — плавность хода. Полный покой. Отсутствие суеты и ветра. Я ничего не слышал, в небе царила настоящая тишина.
Боже, это было одно из самых прекрасных ощущений, что я испытывал в жизни! Контраст этой божественного безмолвия со звуками ревущего мотора, свиста, переполняли меня таким восторг, что я захотел закричать.
Я не сдерживал себя и орал, что есть мочи.
Секунд через пять, я вспомнил, что нужно взглянуть на купол.
Я посмотрел вверх, убедился, что купол полный, стропы не запутались и не перехлестнулись.
Земли не было видно, потому что была облачность.
Говорят, что в облаке висишь как в молоке. Но это неправда. Скорее, как в густом тумане. Я вытянул свою правую руку вперед, чтобы увидеть исчезнет ли она в облаке. Кисть почти исчезла.
Видимость меньше метра? Не может быть. Но рука уже проявилась. Меня охватило чувство тревоги, начал задирать голову наверх, озираться по сторонам, вглядываться вниз.
Я переживал, что кто-нибудь окажется рядом и наши купола сойдутся и запутаются. Пока эти переживания искали отклика в душе, я увидел, как облака подомной стали быстро темнеть. А потом и вовсе растворились.
Внизу была видна земля, точнее поле, покрытое снегом, на котором небольшие человечки возились со своим парашютами.
Восемьсот метров в прыжке с парашютом преодолеваются быстро. Секунд за девяносто-сто. Мне было ужасно жаль, что прыжок заканчивался так стремительно.
Как учили инструктора на отработке приземлений, я сомкнул стопы вместе, прижал их со всей силы друг к другу. Потом немного согнул ноги в коленях. Удар о землю, оказался слабее, чем я ожидал. Видимо его смягчил снежный покров.
Я тут же завалился на бок и стал тянуть лямки и быстро погасил парашют. У меня получилось почти профессионально. Не смотря на небольшой ветерок, меня не протащило.
Как же мне хотелось испытать еще раз те чувства, охватившие меня во время этого короткого полета.
Если бы мне предложили еще раз, я не сомневаясь согласился бы прыгнуть еще раз. Оно того стоило. Стоило лезть в кабинет заведующего отделения, печатать несколько часов новую выписку и справку, результаты мед. комиссии.
Мне определенно везло. Пока везло точно. Я надеялся, что так будет и дальше.