Молодец бабуля! Кроме одежды она еще положила небольшой спиральный кипятильник, чашку, чай, сахар, и две пачки печенья.
Я смогу на некоторое время покинуть территорию больницы.
Проблему составляла только обувь, в больнице мне выдали тряпочные тапки, в которых по городу не походишь, но я уже знал, как ее решу. Я раздобыл сланцы — вьетнамки. Конечно, с возвратом.
Я захватил необходимую одежду и выглянул в коридор. Пост медсестры пустовал, Аня куда-то отлучилась. Я рванул к лестнице и незаметно прошмыгнул мимо палат и сестринской комнаты.
Тропинка, ведущая к дыре в заборе, была незаметна только на первый взгляд. На самом деле, тут постоянно курсировали пациенты и их родственники, называя ее «дорогой жизни».
В часы, закрытые для посетителей она становилась особо загруженной.
Ближе к дыре я нашел дерево со старым дуплом, куда положил больничную форму. Ходить в пижаме по городу было как-то страшновато.
Могли и упечь, чего доброго. Или, просто, остановить и поинтересоваться откуда я, такой красавец, свалил.
Больница, хоть и считалась первой и центральной, находилась на окраине города.
Прикинув, что с момента, когда бабушка и неизвестная «краля» ушли из больницы прошло не более пятнадцати минут, я решил попробовать догнать их на автобусной остановке.
Вряд ли бабушка пошла бы домой пешком. Холмистый ландшафт с крутыми подъемами и спусками не располагал пожилых людей к длительным пешим переходам.
Я не знал, как часто ходят автобусы, но надеялся, что они не успеют уехать, тем более в выходной день. По моим расчетам выходило, что я успею увидеть их до того, как они отъедут.
Пробравшись сквозь дыру наружу и спросив у первых встречных прохожих, где находится остановка, я рванул туда.
До остановки оставалось уже метров двести пятьдесят-триста, когда я увидел, как белый ЛАЗ(*марка автобуса, производимого на Львовском автобусном заводе) с красными полосками стоял на остановке, и небольшая толпа пассажиров заспешила выстроиться в очередь в салон. Они поднимались по резиновым ступеням, оббитым алюминиевым уголком.
Я не успел разглядеть сели ли мои в автобус — был слишком далеко. К тому же я не знал, как выглядит «краля».
Поэтому я решил не бежать на остановку. Все равно я не успевал.
Воспоминания Максима Бодрова подсказывали, что есть путь, позволяющий срезать маршрут через ближнюю усадьбу-музей. Автобус будет долго петлять по улицам, взбираясь и опускаясь по городским холмам с остановками.
Внутреннее чутье подсказало, как двигаться по улочкам и тропинкам, чтобы не свернуть с маршрута. Видимо, все эти места в детстве я облазил вдоль и поперёк.
Я быстро шагал, иногда переходя на бег и делая короткие перебежки.
Время близилось к десяти утра и солнце начинало припекать.
Зацветали сады и воздухе носились цветовые и медовые ароматы. Весело щебетали птицы.
Горожане занимались своими делами в домах, огородах и квартирах.
Заметив, что резинка между пальцев на правой вьетнамке вот-вот выскочит, я остановился поправить обувь на баскетбольной площадке с одиноким кольцом с потрепанной сеткой корзины.
Мимо площадки, на которой стоял столб с щитом, к морю спускались отдыхающие.
Они несли зонтики, сумки с покрывалами и фруктами, надувными кругами и матрасами.
Ярко светило солнце, пахло солью и морской пеной.
Из распахнутого окна напротив звучал голос Лещенко, певшего про родительский дом, начало-начал. Я сто лет не слышал эту песню.
Прибрежная городская вновь жизнь просыпалась.
К пандусу продуктового магазина на первом этаже дома напротив задом припарковался Газон с надписью «Молоко».
Водитель с бумагами в руках постучал в обитую оцинкованным листом дверь.
Из заднего входа вылез заспанный грузчик с длинным металлическим крюком с изогнутой ручкой, похожей на полутораметровую кочергу.
В машине рядами и колоннами стояли проволочные ящики с продукцией молочного комбината.
Он ловко подхватил крюком самый нижний ящик, на котором стояли пять таких же и потащил их по полу на склад.
Чистейшие стеклянные бутылки со свежим молоком звенели и ярко сверкали своими фольгированными крышками. Молоко сверкало серебряными, кефир зелеными.
У дверей висела табличка с надписью: «Распивать спиртные напитки запрещено».
Тут же напротив на стене была выложена великолепная мозаика с надписью: «Миру Мир» и изображением голубя мира.
Я получал огромное удовольствие от увиденного моря, неба, городских улиц и их шума.
Людей, атмосферы, настроения. Это были теплые и радостные чувства.