– Тома, посмотри, какая она красотка, – ахала мама и всплёскивала руками от восторга. А затем сказала младшей дочери: – Ты будешь самой лучшей ученицей!
– Отличницей? – Лялька задрала повыше острый подбородок и улыбнулась, демонстрируя отсутствие двух зубов впереди. Повернулась ко мне. – Тома, я ведь буду отличницей?
– Будешь, – ответила я, ничуть в этом не сомневаясь. В тот день мне надлежало отправиться на школьную линейку, держа за руку младшую сестру-первоклассницу. Родители шли позади нас и гордо улыбались. Но я знала, что гордятся они больше Лялькой. Меня первого сентября не отводили в школу после второго класса. Дальше я, по мнению родителей, стала достаточно взрослой, чтобы справляться самой.
Отличницей Ляля не стала. Объективно говоря, стремления к получению знаний в ней было не так много, куда больше старательности. Но зато с её появления в первом классе, её стала обожать вся школа. И это продлилось все десять лет обучения сестры. Первые годы неизменно Лялю выпускники носили на плече во время церемонии последнего звонка, а сестра, озаряя счастливой улыбкой всех собравшихся, звонила в медный колокольчик. Соответственно, Лялька была на всех фотографиях, её звали на все конкурсы, вовлекали в торжественные мероприятия и отправляли на олимпиады. Чрезмерных знаний от неё не требовали, но своим обаянием она неизменно зарабатывала родной школе несколько хороших баллов. Учителя Ляльку тоже обожали. Она всегда была вежлива, послушна, готова помочь. Мальчики едва ли не с третьего класса готовы были носить за ней портфель до дома и по коридорам школы, и никто никогда не дёргал сестру за косички и не толкал в коридоре. Потому что толкнуть столь милое создание казалось немыслимым даже последнему хулигану. А Лялька любила всех на свете, казалась непогрешимой, и все вокруг её обожали. Мне порой казалось, что её мир и мой находятся в параллельных вселенных, потому что в моей жизни ничего непогрешимого не было. Жизнь как жизнь. Как у всех подростков.
Сказать, что я не люблю сестру или обвиняю родителей в том, что они всегда любили её больше, нельзя. По крайней мере, все свои мысли на этот счёт я всегда решительно пресекала, даже если они начинали звучать в моей голове, как молот, в моменты особенной обиды или непонимания. Просто я чувствовала себя не такой, как Лялька. И это ощущение было очень острым, и казалось обидным. Я ведь не делала ничего плохого, я также старалась учиться, и училась лучше, чем сестра, скажем без ложной скромности. Но я не умела улыбаться, как она, не умела лучиться, и учителям не приходило в голову делать мне поблажки только из-за того, что я такой милый, беспроблемный ребёнок. Я росла среднестатистическим подростком, со своими комплексами, проблемами, которые никто не торопился решать. Родители работали, а в свободное время были заняты Лялей, которая то танцевала, то где-то выступала, то рисовала, причём без особых перспектив и успехов, просто её всюду хотели видеть и готовы были восхвалять и аплодировать. К пятому классу её обучения в школе, вся наша квартира была увешана различными дипломами, грамотами и благодарностями. Я готовилась к выпускным экзаменам после девятого класса, корпела над учебниками и занималась дополнительно английским языком на курсах, которые мне оплатила бабушка в качестве подарка на день рождения, а Лялька участвовала в городском конкурсе талантов, и для неё в ателье было заказано платье с пышной юбкой и блестящими рукавами.
У меня не было злости или обиды. Мне лишь иногда становилось завидно, наблюдая, как мама обнимает Ляльку и обсуждает с ней её дела и мечты, а моими совсем не интересуется. То есть, родители, конечно, интересовались. Где и с кем я гуляю, какие оценки я получила в четверти, и сдам ли выпускные экзамены. Вот только про моё будущее они говорили весьма туманно, намекая, что мне не следует сильно на них обижаться, если они окажутся не в силах оплатить моё дальнейшее обучение. Семья у нас, не сказать, что хорошо обеспеченная, и мне нужно проявить благоразумие и трезво оценивать свои возможности.
Говорилось именно о моих возможностях, а не об их финансовой несостоятельности. Я поняла всё правильно, что мне надлежит выбирать место обучения без лишних надежд на родительскую помощь.
– Что это, вообще, за профессия такая – туризм? – ворчал отец. – Сроду о таком не слышал.