– Извини.
ДУШЕВНАЯ РОЛЬ ИЛИ В ГЛАВНОЙ РОЛИ: ДУША
Сознание: кинолента.
Фаза: Аналитическая.
Июнь. А я смотрю на заснеженное русское поле, по нему бредёт усталый человек в серой будёновке и шинели. Он идёт умирать. Он – артист, потерявший грань между ролью и жизнью. Это кульминация фильма Лопушанского «Роль». Я сижу молча, в почти пустом зале кинотеатра. Тихо и темно. Конец фильма-жизни. Я пронизан холодом зимы. А на улице тепло, но пасмурно. Что за безумец?! Это совершенно невообразимо! Актёр настолько одержим ролью, что потерял себя. Смерть ради искусства – отчаянно горько. Безудержно тоскливо! Доиграть до конца, это уже не принцип, а смелость. Сюжет фильма вовлёк меня в сопереживание, я оказался там, в черно-белой реальности – суровой и неизбежной. Я вместе с актёром играл в жизнь другого человека. Это и страшно, и рискованно. Но, Лопушанский своим сценарием превзошёл все мои ожидания. Словно у нас был сеанс-эксперимент! Словно это его душа бродила по тем улицам, появлялась в тех домах, предвкушая смертельный исход. Для этого я сюда и пришёл, я решил так изучать души, сквозь экран. Мой новый способ исследований. Получается, я тоже одержим. Где бы не находился, всё превращаю «сеанс душ». Но, я имею право на этот поиск, ведь он во имя жизни.
И вот наступает фаза: погружение в самокопание. Атмосфера печального эксперимента держала меня два часа фильма, а актёра – всю его недлинную жизнь. Он остался и умер. Я вышел и выкурил трагизм… Разглядываю трамвайные пути, шагаю к остановке, залезаю в самый конец трамвая, остаётся просто молча вылупится в большое пыльное окно на дорогу. Чернеют тучи, и покапывает летний дождь. А Евлахов/Плотников всё будоражит моё воображение. Каково это: актёру играть актёра, который в реальной жизни играет погибшего персонажа? Не поглотила ли его роль также как человека из черно-белой ленты событий? О сценарии фильма пишут: « события, происходят в Петрограде в начале 20-х годов прошлого века. История талантливого актёра, одержимого идеями Серебряного века, и в согласии с идеями символизма он готов прожить чужую жизнь, а точнее, сыграть её словно роль. Актёр попадает в плен к красным, и оказывается, как две капли воды, похож на красного командира, который собирается его расстрелять. После смерти командира артист решает сыграть роль погибшего, согласно новому театральному веянию – когда часть театральной общественности считала, что театр надо выводить в жизнь, на улицы, что театр должен слиться с жизнью».
… Плотникова ничто не держало, точно. Иначе он бы не смог. Не смог бы бросить всё и отдаться роли, уйти из своей обыденности, ни секунды не уделяя себе настоящему и тем, кого любит. Видимо, ни любви, ни ценности собственной жизни у него не было, раз он так поступил. Мне трудно поверить, что так можно служить искусству, забыв себя. Душа ли его так хотела, или эго, готовое рискнуть ради убеждений коллег по площадке «играть вживую»?
Можно поэкспериментировать временно… Но погубить своё Я? Нет, этого не стоит ни одна роль! Но, здесь уже вопросы психологии человека и порывы его души. Может, всё же, именно она рвалась в неизведанный мир чужой судьбы, чтобы успеть прожить ещё одну жизнь, побыть в одном теле двумя разными людьми. Окунуться в чужую семью, открыть иные грани личности, стерев свою. Жестоко. Что тут говорить. Да, Максим Суханов сыграл достойно. Но, что ощущала его душа, было ли ей страшно?
Мне ужасно захотелось кофе, и поговорить с той, которую я жду, скоро будет встреча, она изменит всё. Приятное волнение и предвкушение. У меня одна роль: быть собой и ждать Тебя.
Глава 2
КАК ЭТО БЫЛО. Закрытие/ Обновление.
Фаза: Душевный сдвиг. Сеанс: себя-похищение.
– Помнишь, как я пригласил тебя на «Вечер Цоя»? Ты была в золотой кожаной мини-юбке и чёрном блестящем топе, причёска – небрежна и взбалмошна, и Ты всё время болтала и улыбалась… Ты так вглядывалась в мои глаза, что временами я замирал, потом терялся и потел. Какой же магнетизм в тебе!
– Ну, хватит уже. Просто тогда тебе всё во мне казалось магнетизмом, это сейчас я обычная жена…
– Ошибаешься, если я не говорю, это не значит, что ты просто жена. Ты больше космоса для меня. Это есть и будет.
– А помнишь, на «Вечере Цоя», как мы долго ждали моей очереди выступить? И как я решила вдруг выпить лонг-айленд, там всего крепкого было намешано… И это в итоге помешало.
– Да уж. Ждали часа четыре, кажется, ты вышла к микрофону, и цитируя песню Цоя «Мама, мы все тяжело больны!», забыла самый важный для тебя куплет.