Мне очень нравятся бабочки. А она просто сделала бы себе татуировки «бабочки» и каталась бы на роликах или на самокате. Бездушные не наблюдают за миром. Это мир в тоске наблюдает за ними, за их действиями, за их нелепостью. Она хочет поехать в Индию только потому, что Ты ей рассказал про свою мечту посетить эту страну. Она говорит всё, что нравится тебе. Чтобы Ты говорил с ней. Единственная правда из её истории жизни: Случай в санатории Звенигорода. Я была с ней. Вижу одноместный номер. Ночь, гроза, вспышка! Лицо благородное женское… То ли сон, толи явь – Божья матерь.
Откровения с долей иронии о Татьяне Александровне от её души: Когда я ещё была в ней или была ею, Она мечтала уехать в красивую природу, и остаться. Она считала счастьем – сажать семечку в землю и наблюдать, как вырастет огурец. Таковы её крестьянские корни. Но, это её понимание. Ярлыки. А на самом же деле всё просто любовь… Природа без глянца. Естественная среда. Даже когда я покинула её – я была рядом, наблюдала… Я видела её отчаяние на Соловецких Островах. Видела, как она плачет и окунается с головой в Белое море. Шторм её очистил. Потом она плыла на корабле и её укачивало… Я помню почти как помнит она, только чувства у нас – разные.
ПИКНИК С ОСЕНЬЮ.
Сеанс: Прощение прощание.
Сегодня ветра нет. Со мной только осенняя свежесть. Мелкий дождь добавляет всему вокруг утончённую музыку. Это не тоска, а осеннее оживление. Это особая лёгкость.
Казалось, кто-то специально небрежно разбросал листья по этой старой скамейке. Я стою рядом с ней и слушаю дождь, а потом закуриваю и, в наушниках играют треки группы Пикник, и я в раздумьях ухожу назад в больницу. Это был мой последний день одиночества здесь.
Я ходил и искал везде красное дерево, но запутался в переплетениях дорожек, и, вдруг, когда остановился и подумал об этом – дерево волшебно возникло здесь и сейчас, возле детского отделения! Его листья малиново-апельсинного цвета так артистично лежали в лужах на асфальте, без слов повествуя мне прощальную свою сказку этой осени.
Я уехал из больницы в тревожных предчувствиях…
Ожившая люстра бронзовых орлов
с разинутым клювом: в метро,
на Арбатской – светло,
но, как-то слегка угрюмо…
…Говорю себе это мысленно, смотря в чёрный туннель и слыша ужасающий гул несущегося поезда. Шум показался на миг визгом этих орлов, их чешуйчатые шеи и маленькие головы напомнили змея Горыныча. Вдруг, ветер усилился, появился сильный туман, но дышалось легко…
– Анатоль, ты бесконечно сидишь на балконе? Иди сюда!
– Искра, я здоров? Не было никакой больницы?
– Да, со своим исследованием ты точно свихнёшься! Иди выпей смузи, освежи себя. И выключи этого Шклярского, надоело!
– Хочу лета, посижу ещё здесь. Дай мне пять минут.
МОЙ ОЧЕРЕДНОЙ ЭКСПЕРИМЕНТ.
Фаза: Фантазия лета.
И началось лето… Покачивается от тёплого ветра мая красная урна. Напротив меня сидит переспелая блондинка, которая много пьёт, и явно делает это каждый день. В её задумчивом взгляде тоска несостоявшейся женщины, похожей теперь на мусорное ведро. Я слегка опьянён пивом, стою счастливо умиротворённый и в то же время грустно потерянный и лицезрею тишину, или на фоне, или в виде останкинского пруда и храма с пятью коричневыми куполами. Ветер слишком тёплый, странно, что май. Хотя, наверно, это июнь. Но уже ни урны, ни блондинки. Скомканные видения… Иду на кухню и выпиваю смузи и говорю вслух:
– Эликсирами обновляюсь и губами, знойно пахнущими эдельвейсом, ты целуешь меня, и я раздеваюсь сам… И что я плету, душа моя нескладная сегодня. Ничего непонятно. Невнятные и все вокруг. Открываю глаза, понимаю, что еду в вагоне метро! Значит опять перемещения… Рядом стоит кучерявый парень, с длинными, будто с завивкой, локонами… Одет в красные бриджи, нелепый такой. И я осознаю – панорама моей жизни мне надоела, и я хромаю…и летит этот ужасный пух! Улица в пуху, и лица. Но, это неважно. Волнует другое, я отсмотрел все видосы с гоупрошек, которые установил в лаборатории на время экспериментов, и не пойму, как все три души моих пациентов пересеклись в одной реальности?!? Правда, они не понимали друг друга, и каждая рассказывала образно о своём. Я пронумеровал виды откровений каждой души, чтобы не запутаться и нажимал повтор, и всё слушал, и слушал… Люди, чьи души я изучал, в основном, предпочитали оставаться инкогнито.
Душа1: Меня спасает в этом лесу только моя серебряная помада, она блестит и освещает темноту и своей мятностью отгоняет негатив, он сейчас очень насыщен здесь. Я давно уже нахожусь в лесу, очень холодно мне.