Я пришел на пляж и встал перед ним, ожидая, что он начнет задавать мне вопросы, чтобы определить степень моего переохлаждения. Он этого не сделал, просто смотрел на меня.
"Пора уходить".
"Нет, я не собираюсь уходить, инструктор!" сказал я, изображая уверенность.
Его лицо, казалось, смягчилось, и он перешел на другой тон, не сердитый, скорее как отец, дающий совет.
"Послушай, я говорю это не для того, чтобы быть засранцем. Я не пытаюсь заставить тебя бросить учебу, я абсолютно честен с тобой. Ты не закончишь школу, ты не нравишься преподавателям, ты не нравишься классу, и что бы ты ни делал, они не позволят тебе закончить школу. Я говорю серьезно, я говорю тебе это как мужчина мужчине, а не как инструктор в BUD/S. Я думаю, ты крутой парень, но тебе нужно уехать, подготовиться и вернуться через два года, если ты действительно хочешь стать "морским котиком", потому что с этим классом ты не выпустишься".
Инструкторы и раньше били меня по заднице, и много раз пытались заставить меня бросить занятия. Но этот был другим. Он был серьезен, и я мог сказать, что он не лжет. Это означало, что я буду терпеть всю эту боль и страдания без всякой причины. Не было никакого света в конце тоннеля. Никакого хорошего исхода. Это обрушилось на меня как тонна кирпичей.
Я принял его и обработал.
Я мог уволиться и вернуться, когда вылечусь, или пройти через всю эту боль впустую. Казалось бы, выбор очевиден, но я никогда не хотел делать то, что должен был. Услышав это, я действительно не верил, что закончу школу, но и бросать не собирался. Я посмотрел на него и спокойно сказал: "Вам придется выгнать меня, потому что я не уйду".
Это произошло не потому, что я был каким-то крутым, совсем наоборот. Я был 160-фунтовым неуверенным в себе слабаком, над которым издевались, стыдили и унижали на протяжении большей части моей жизни. Я просто не хотел добавлять к этому списку ненависть к себе.
Когда на Адской неделе наступали тяжелые времена, инструкторы пытались соблазнить вас, чтобы вы ушли. Они предлагали горячий шоколад, теплые одеяла и пончики каждому, кто звонил в колокол. Чтобы бросить тренировку, нужно трижды позвонить в колокольчик, означающий, что вы достигли своего предела и не хотите продолжать. Я наблюдал, как парни в гораздо лучшей форме, чем я, которые страдали гораздо меньше, звонили в этот колокольчик.
Иногда я видел парня с тысячелетним взглядом и понимал, что он собирается уйти. Парни становились с блестящими глазами и без эмоций; свет горел, но дома никого не было. Когда они наконец уходили, казалось, что их душу вырвали из тела, и только оболочка человека уходила с пляжа. Иной раз у парня все было хорошо, он улыбался, а потом ни с того ни с сего просто уходил. Но каждый раз, когда я слышал звон колокола, по моему позвоночнику пробегал холодок. Они называют это проклятием BUD/S, потому что это решение будет преследовать их всю оставшуюся жизнь.
Стальной пирс" - это эволюция, известная тем, что заставляла парней бросать занятия. Инструкторы дожидались середины ночи, когда температура была минимальной, а затем привозили ураганные вентиляторы. Они заставили нас раздеться до плавок и велели лечь на холодный стальной пирс. Инструкторы обрызгали нас из шлангов и включили вентиляторы. На моей коже сталь была холоднее, чем океан, но температура тела падала медленнее, более контролируемо, так что можно было дольше тянуть.
Когда я увидел, как первый парень поднялся с пирса и направился к внедорожникам с пенопластовой чашкой горячего шоколада, я зажмурил глаза и сосредоточился на том, чтобы дотянуть до среды. Если ты смог продержаться до вечера среды на Адской неделе, значит, ты справишься, после этого никто не увольняется.
Когда вы проходите через что-то сложное, ставьте перед собой достижимые цели. Не смотрите на это как на семь месяцев ада; принимайте это по дням за раз. Не думайте, что мне придется не спать пять с половиной дней. Смотрите на это как на то, что я просто должен дойти до следующего приема пищи или пройти через эту эволюцию. Если уж совсем хреново, перетерпите минуту за минутой. За минуту можно сделать что угодно.
В среду днем нам наконец дали час сна. Я не собирался спать: моя форма промокла, и я замерз. Я лег на неудобную металлическую койку, натянул на себя спальный мешок и свернулся в клубок, пытаясь согреться.
Я неожиданно проснулся от свиста и пулеметного огня.
"HIT THE SURF!" - кричали инструкторы через рупоры.
Я попытался встать, но мои тазобедренные сгибатели были так зажаты, что я не мог даже раздвинуть ноги. Я выкатился из койки на песок, временно парализованный в позе эмбриона. Я поднялся на ноги и, ковыляя, направился к прибою, думая о том, что в любую секунду мои сгибатели бедра могут порваться.