Наконец остается последний день перед отъездом. Кэтрин присоединяется к ранней прогулке Эдгара, обнаружив, что ему не спится с раннего утра, и они вдвоем гуляют по пустому Регент-парку. Они держатся за руки, гуляя по широким аллеям, их сопровождает лишь ветер, который морщит воду в лужах и шевелит мокрые листья, ковром устлавшие газоны, все пытаясь тащить их за собой. Молодые люди останавливаются и садятся под крышей стеклянного павильона, наблюдая за редкими прохожими, не побоявшимися выйти в дождь, они прячутся под зонтами, а все крепчающий ветер норовит вырвать их у них из рук. Вот проходит одинокий старик, за ним супружеские пары, детишки, вприпрыжку поспевающие за мамашами, наверное, в зоосад:
— Мама, что там будет?
— Тшш! Веди себя хорошо, там бенгальские тигры и бирманские питоны, они кушают непослушных детей.
Эдгар с женой продолжают бродить по сумрачным садам, где дождь смял последние цветы. Небо низко нависало, кругом пожелтевшие листья. Она берет его за руку и уводит прочь от этих бесконечных проспектов, две хрупкие фигурки движутся по изумрудным газонам, пересекая зеленую гладь. Эдгар не спрашивает, куда они идут, просто слушает, как чавкает грязь под подошвами ботинок. Небо нависает над ними еще больше, низкое и серое. Солнце так и не появилось.
Кэтрин приводит его к маленькой беседке, там оказывается сухо. Эдгар отводит мокрые волосы с ее лица. Он будет помнить ее холодный нос.
День наконец переходит в ночь...
...И наступило утро 26 ноября 1886 года.
К пристани Принца Альберта подъехал экипаж, из которого вышли двое военных в отутюженной форме и открыли дверцы перед мужчиной и женщиной средних лет. Те осторожно ступили на землю, заметно, что это их первая в жизни поездка на военном транспорте — ступеньки здесь выше, а рессоры толще, чтобы можно было ездить по неровной местности. Один из сопровождающих указал на корабль, мужчина поглядел на него, затем снова повернулся к женщине и легонько поцеловал ее. И вот отправился следом за военными к кораблю. Оба держали в руках по чемодану, а сам пассажир нес сумку поменьше.
Отплытие судна не сопровождалось громом фанфар и звоном бутылок, разбивающихся о борт. Этот обычай обычно приберегался для особо торжественных случаев, когда, скажем, новое судно отправляется в свой первый рейс. Тогда ночующие на причале пьяницы наутро просыпаются, неожиданно обнаруживая себя в открытом поле, расположенном ниже по течению реки.
Пассажиры с палубы махали толпе провожающих. Над рекой сгустился туман. Словно театральный занавес, он скрыл дома и пирс, и тех, кто пришел проводить пароход.
Медленно, друг за другом, все спустились в каюты, и Эдгар остался в одиночестве. Влага осела на стеклах его очков, и он снял их, чтобы вытереть о жилет. Эдгар пытался разглядеть что-нибудь в тумане, но берега, мимо которых они проплывали, как будто пропадали без следа. Туман съел даже пароходную трубу у него за спиной, и ему показалось, что он плывет в пустоте. Он протянул вперед руку и какое-то время смотрел, как белые клочья, создаваемые крохотными капельками влаги, обвивались вокруг нее.
Перед началом событий все еще белое, как чистый лист бумаги, как необработанная слоновая кость, пока история еще только начиналась.
«30 ноября 1886 года
Дорогая Кэтрин!
Вот уже пять дней, как я покинул Лондон. Прости, что не написал тебе раньше, но после Марселя наша первая остановка, где можно отправить почту, только в Александрии, и я решил, что лучше подождать, чем посылать тебе письмо, в котором были бы только прежние мысли.
Моя милая женщина, просто не знаю, как рассказать тебе о последних нескольких днях! Ты и представить себе не можешь, как бы я хотел, чтобы ты отправилась в это путешествие вместе со мной и могла своими глазами увидеть все, что вижу я! Лишь вчера утром справа по курсу показалась новая земля, и я спросил одного из матросов, что это. «Африка», — ответил он, и, кажется, мой вопрос весьма его удивил. Конечно, я почувствовал себя глупо, но я был просто не в состоянии скрыть свое волнение. Наш мир кажется одновременно таким маленьким и таким беспредельным. Я хотел бы написать тебе о многом, но в первую очередь позволь рассказать о нашем путешествии начиная с того момента, как мы попрощались. Путь от Лондона до Кале оказался небогатым на события. Туман был очень густой и редко редел настолько, чтобы мы могли разглядеть что-либо, кроме воды. Этот отрезок пути занял всего несколько часов. Когда мы прибыли в Кале, была ночь и нас отвезли на железнодорожный вокзал, где пересадили на поезд, направляющийся в Париж. Ты знаешь, как я мечтал посетить дом, где жил Себастьен Эрард. Но не успели мы приехать, как уже были в другом поезде, идущем на юг. Франция — действительно очень красивая страна, мы проезжали мимо золотых пастбищ, виноградников и даже целых полей лаванды (из которой делают знаменитые духи, обещаю привезти их тебе, когда вернусь). Что до самих французов, для них у меня не находится столько добрых слов, ибо ни один из местных жителей, с которыми мне довелось пообщаться, ничего не слышал ни об Эрарде, ни о mecanisme а etrier, величайшем его изобретении. В ответ на мои вопросы на меня глядели как на сумасшедшего.