По моей просьбе Невельский горком КПСС прислал небольшую справку о боевых делах местных партизан в тот период, когда в Невельском районе сражались части 3-й ударной армии. Оказывается, за это время народные мстители пустили под откос 45 эшелонов с живой силой и техникой противника, уничтожили 117 автомашин, взорвали и разрушили 73 железнодорожных и шоссейных моста, сожгли 5 складов. В общей сложности в результате действий местных партизан противник потерял более 23 тыс. солдат и офицеров. Цифра внушительная!
Это - о действиях партизан, крепко помогавших нам. Но хочется сказать несколько слов и об итогах самой Невельской операции, которые не могли не радовать нас.
В боях под Невелем войска 3-й ударной армии причинили противнику большой урон в живой силе и технике. Нам удалось захватить 65 орудий, 104 миномета, 237 пулеметов, 215 автомашин, 112 тысяч снарядов, 24 склада с продовольствием, вещевым и инженерным имуществом. За время боев было взято в плен 652 немецких солдата и офицера. Зенитчики армии сбили 25 самолетов.
Особо следует отметить, что потери нашей армии были в несколько раз меньше, чем у противника. Так 3-я ударная сдала экзамен на зрелость.
Вскоре после Невельской операции возле населенного пункта Новохованское тяжело ранило осколками вражеского снаряда замечательного командира полка Ивана Семеновича Лихобабина. В безнадежном состоянии отправили мы Лихобабина в госпиталь.
Лишь через много лет после войны я узнал, что Иван Семенович выжил и обосновался в Оренбурге. Лишившись ноги, он не утратил присутствия духа, нашел свое место в строю, стал активным общественником.
Через четверть века в жизни Ивана Семеновича произошло знаменательное событие. Он побывал в тех краях, где довелось воевать. При его здоровье это было делом нелегким. Полковник в отставке вновь поднялся на Ступинскую высоту. Он встречался с жителями сел и деревень, которые когда-то освобождал от гитлеровцев, рассказывал о мужестве и героизме советских бойцов.
Северо-западнее Невеля
1
Во второй половине октября 1943 года на правое крыло Калининского фронта начали прибывать войска, составлявшие ранее Брянский фронт. Сначала - 6-я гвардейская армия, следом за ней - 10-я и 11-я гвардейские армии. Эти войска выполнили свою задачу: разгромили орловскую группировку противника, выгнали немцев из обширных Брянских лесов. Прежде чем двинуться на новое направление, гвардейцы отдохнули и получили пополнение: каждая дивизия была полностью укомплектована личным составом и вооружением. А таких дивизий насчитывалось не менее девяти в каждой гвардейской армии. В целом это была мощная ударная сила.
С прибытием новых войск Калининский фронт был преобразован в 1-й Прибалтийский. А гвардейские армии Брянского фронта составили основу 2-го Прибалтийского. В него же были включены наша 3-я ударная и 22-я армия, оборонявшаяся правее нас.
Переименование фронтов имело большое моральное и политическое значение. Мы теперь смотрели вперед, туда, где лежало Балтийское море, и мысленно прикидывали предстоявший путь. Он был еще долог, сложен и труден.
Войска вновь созданного 2-го Прибалтийского фронта предприняли ряд частных наступательных операций, стремясь отбросить противника дальше от Невеля. Но сопротивление немцев усилилось. Да и распутица вызывала порой нежелательные осложнения.
3-я ударная армия первое время действовала очень успешно. В начале ноября, воспользовавшись теплой и сухой погодой, наши дивизии освободили огромный лесисто-болотистый район западнее Невеля. Сделали мы это без особых трудов, так как этим районом владели в основном партизаны, а немцы занимали лишь отдельные населенные пункты.
Оттеснив противника, 3-я ударная вышла на подступы к городку Пустошка.
Действовавшая левее нас 4-я ударная армия, тоже втянувшаяся в партизанский край, приблизилась к Полоцку. Для противника это было неприятным сюрпризом. Но и наши ударные армии оказались в очень трудном положении.
Дело в том, что войска обеих армий, прорвав оборону фашистов на узком участке, устремились в глубину лесного массива, чтобы затем ударить по тылу и флангам гитлеровской группировки. Но войска наши распылились в обширном районе и сами оказались почти в окружении.
Немцы подтянули резервы. У них была возможность маневрировать, хорошо снабжать свои части. А нас связывала с тылом единственная горловина шириной в три километра, которая непрерывно простреливалась артиллерийским и минометным огнем. В период же наибольшей распутицы подвоз боеприпасов и продовольствия в войска двух ударных армий совсем прекратился.
Прибывавшие к нам резервы преодолевали горловину только в ночное время, двигаясь по колено в грязи. Но даже ночью подразделения несли заметные потери.
Проводниками для новых войск служили офицеры нашего штаба: в каждое соединение высылался кто-нибудь из старших помощников начальника оперативного отдела или его заместителей. Одну из прибывших частей вел через горловину мой заместитель подполковник М. С. Тур - талантливый офицер, с отличием окончивший Академию имени М. В. Фрунзе, хороший организатор и вдумчивый работник. К сожалению, в этой проклятой горловине подполковник Тур был ранен осколком мины и в трудное для нас время оказался в госпитале.
Как-то раз я получил задание начальника штаба выехать на передовую, чтобы на месте выяснить сложившуюся обстановку. На машине я довольно быстро добрался до левофланговой дивизии, сильно растянувшейся по фронту. Оказалось, что противник остановил части дивизии сильным огнем. Но в штабе никто не знал точного положения полков, действовавших на значительном пространстве.
Я нанес на карту имевшиеся в штабе сведения и отправился на передовую. Установить, где проходит линия соприкосновения с противником, оказалось нелегко. Между полками простирались участки, не занятые нашими войсками. На одном из таких участков по машине ударил пулемет. Он находился всего в сотне метров от нас. Но то ли фашист поторопился, то ли был неопытным пулеметчиком очереди прошли мимо.
Растеряйся хоть на секунду шофер - и мы бы погибли. Но сержант Усатый не зря считался опытным водителем. Не снижая скорости, он мгновенно свернул в ближайшую лощину и понесся по ней, чтобы укрыться за небольшой высотой. Я едва успел вскинуть автомат, как машина оказалась уже там, куда не доставали пули.
Благополучно разминувшись со смертью, мы поехали дальше, соблюдая меры предосторожности.
В самое тяжелое время, когда обстановка требовала стабильного, твердого и умелого руководства войсками, у нас вдруг началась смена командования армии. В конце ноября генерал-лейтенант К. Н. Галицкий был переведен на должность командующего 11-й гвардейской армией. Вместо него прибыл генерал-полковник Н. Е. Чибисов.
Несмотря на строгость и требовательность Галицкого, нам жаль было расставаться с ним. Ведь под его руководством войска 3-й ударной в течение года успешно провели две крупные наступательные операции. С ним было связано также становление многих офицеров армейского штаба.
Новый командарм имел иной характер. Спокойный и уравновешенный, хорошо знавший военное дело, обладавший большим опытом практической работы в войсках, он в разговорах с подчиненными никогда не повышал голоса. Мне приходилось бывать с ним на наблюдательном пункте. Помню, как хладнокровно выслушивал он по телефону даже самые неприятные доклады командиров дивизий, давал короткие дельные указания. Он никогда и никому не грозил снятием с должности. Работать с ним было нетрудно.
У Чибисова сразу установились очень хорошие взаимоотношения с членом Военного совета генералом А. И. Литвиновым. А это тоже имело серьезное значение. Плохо, когда в руководстве нет единого мнения, взаимопонимания: от несогласованности страдает порой дело.
Почти одновременно с командующим сменился и начальник штаба. 17 октября в нашу армию прибыло (без войск) недавно сформированное управление 79-го стрелкового корпуса. Командиром его был назначен наш генерал-майор Ф. А. Зуев. А вместо Зуева на должность начальника штаба армии прислали генерал-майора В. Л. Бейлина.