Ибрагимов Мирза
Наступит день
Мирза Ибрагимов
Наступит день
Перевод с азербайджанского - Азиза Шарифа
Наступит день, когда рабочие всех стран поднимут головы и твердо скажут - довольно!.. Мы не хотим более этой жизни! Тогда рухнет призрачная сила сильных своей жадностью, уйдет земля из-под ног их, и не на что будет опереться им... Максим Горький, "Мать"
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Солнце, весь день палившее землю, клонилось к закату. Хлопья облаков на горизонте, зажженные последними лучами его, постепенно блекли и темнели, на село неторопливо опускалась южная ночь. Легкий ветер со снежной вершины Савалана предвещал прохладу.
Фридун лежал под скирдой. После жаркого дня и тяжелого физического труда он жадно вдыхал вечернюю свежесть и глядел в темнеющее небо. Резвый ветерок наполнял покоем его усталое, разбитое тело; мысли влекли его в далекий чудесный мир. В этом созданном мечтами и жаждой счастья, воображаемом мире все ласкало Фридуна вечной и нерушимой гармонией, все улыбалось непреходящей красотой.
Как часто грезится ему этот мир свободы и счастья, где человек - творец и хозяин жизни, где лица освещены лучами радости и каждый охвачен желанием жить и творить. Там не знают ни голода, ни нужды, не знают безнадежно глядящих глаз, в которых отражается отчаяние...
Чей-то голос неожиданно оторвал его от этих радужных грез:
- Парень! Одолжи-ка вилы!
Это был сосед Гасанали, молотивший хлеб на своем гумне... Фридун передал ему вилы. Он посмотрел в загорелое лицо соседа, напоминающее потрескавшуюся под солнцем землю, и опять лег под скирдой. Ему хотелось снова вернуться к своим мечтам, но это не удавалось: их развеяло, как соломенный шалаш порывом ветра.
Теперь перед его глазами встали картины жизни тяжелой и мучительной. Детство. Смерть родителей... Жизнь в Тегеране... Потом Тебриз... Особенно тягостными казались ему нестерпимо жаркие дни и душные вечера Тегерана, где он постоянно чувствовал себя словно в клетке. И райским уголком представлялись ему утопающие в зелени садов деревни со студеными ключами, весенний пестрый ковер цветов на лугах, манящие взор горы родного Азербайджана... Ощутив прилив горячей любви к родным местам, Фридун внезапно припал к земле, дышавшей запахом только что скошенного хлеба.
Детство свое Фридун провел в Азершехре, раскинувшемся у подошвы горы Сехенд, западнее Тебриза. Расположенный между озером Урмия и цепью снежных гор, этот городок по праву считается одним из самых живописных уголков Южного Азербайджана. Множество родников кристально чистой воды и речек, сбегающих с гор, создают здесь все для жизни людей и произрастания плодов. Летом сюда съезжались отдыхать помещики и богатые купцы из Тебриза.
Отец Фридуна работал садовником в имении богатого тебризского купца. В этом самом имении садовниками были и дед, и прадед, и прапрадед Фридуна. Имение не раз переходило от одного владельца к другому, и предки Фридуна, прочно обосновавшиеся на одном месте, словно пустившее в почву крепкие корни вековое дерево, переходили от хозяина к хозяину вместе с этим садом. Дети учились у своих отцов ухаживать за деревьями, разводить цвети, выращивать сочные плоды. Так от отца к сыну передавался накопленный многими годами опыт, сын становился на место отца и продолжал прерванную смертью работу. В Азершехре говорили, что в этой семье родятся садовниками, К ним нередко обращались за советом и помощью. Садоводы охотно шли навстречу каждому, помогали, чем могли. И жители городка, и крестьяне окрестных сел платили потомственным садоводам глубоким уважением и искренней любовью.
Фридун родился в небольшой землянке, у самого входа в огромный сад, обнесенный со всех сторон высокой глинобитной стеной. В этой землянке родился и отец и дед Фридуна. Каждый год в марте, когда приближался праздник весеннего равноденствия - Новруз, мать Фридуна белила наружные стены жилья, выносила на солнце рваный половик и постель, выбивала их и проветривала.
Как ни бедно жила семья, все члены ее считали себя счастливыми и были довольны своей судьбой: ведь не было случая, чтобы кто-нибудь из их рода обратился к соседу за куском хлеба.
Так или иначе, им удавалось зимовать без нужды и встречать весну без голода.
Так прожили они до поры, когда Фридуну исполнилось девять лет. Мальчик уже помогал отцу: рыхлил почву, подрезал ветки, даже делал прививки. Он успел выучить азбуку у хозяйских детей, приезжавших из Тебриза на лето.
Увидев однажды, как Фридун читает по складам что-то из разодранного букваря, отец поцеловал его в лоб.
"Из этого парня выйдет толк!" - с гордостью подумал он и тут же решил, что было бы неплохо собрать немного денег и послать сына учиться в Тебриз или в Тегеран. Но его мечта вскоре погасла. Имение перешло к новому хозяину, оказавшемуся не совсем нормальным человеком. То он вел себя как буйно помешанный, ломал и крушил все кругом, то становился блаженным дурачком, безучастным ко всему. И его двенадцатилетний сын был такой же. Весь день он проводил в драках, бранился, ломал и калечил все, что попадалось под руки; иногда беспричинно хохотал, иногда громко плакал. Избалованный и тупой, он за четыре года учебы в школе не сумел усвоить даже простой грамоты.
Однажды он позвал Фридуна поиграть в прятки. Не прошло я пяти минут, как мальчишка схватил палку и замахнулся на Фридуна. Тот увернулся от удара, вырвал у него из рук палку и ткнул ею противника в живот. Хозяйский сын бросился наземь и завопил благим матом. На крик сбежались люди. Прибежал и хозяин. Увидев сына на земле, он, точно взбесившийся верблюд, бросился на Фридуна, но тот, ловко перепрыгнув через канаву, в одно мгновенье скрылся за деревьями, а хозяин, потеряв равновесие, растянулся на траве.
- Ловите этого негодяя! - закричал он не своим голосом. Слуги бросились за Фридуном, но тот успел уже перемахнуть через высокую стену и вскоре скрылся из глаз. Хозяин велел немедленно позвать садовника.
- По глазам твоим вижу, какой ты мошенник! - накинулся на него хозяин.
Отец Фридуна побелел, как вата.
- Хозяин, больше ста лет мы работаем на этой земле, - проговорил он, сурово нахмурив брови. - За это время здесь перебывало с десяток хозяев, и ни один из них не обругал нас.
- Вздор! - закричал хозяин. - Ты - мошенник из мошенников! Собирай свои отрепья и убирайся вон! Чтоб духу твоего здесь не было!
Отец Фридуна попытался было найти работу тут же, в городке, но никто не решался принять прогнанного, тем более что старый хозяин открыто грозился, что все равно не даст садовнику житья, если тот останется в Азершехре.
И отец Фридуна вынужден был вместе с семьей покинуть насиженное место. Он отправился сначала в Тебриз, потом в Ардебиль, а оттуда в деревню, где жили родственники матери Фридуна. Но обосноваться ему нигде не удалось. Тогда он отправился в Тегеран.
С того дня как семья покинула Азершехр, мальчик постоянно видел глубокую скорбь на лицах родителей. Они были вечно озабочены и, сколько ни старались казаться спокойными, это им плохо удавалось. Особенно была удручена мать. Точно вырванный с корнем цветок, она с каждым днем блекла все больше и больше. Однажды в каком-то придорожном караван-сарае, где они заночевали после долгого и утомительного пути, Фридуну сквозь сон послышались рыдания, напоминавшие колыбельную песню. Открыв глаза, мальчик увидел склонившееся над ним лицо матери. Протянув руки, он обнял мать и зашептал тихо, чтобы не разбудить отца:
- Мамочка, не плачь! Пожалуйста, не плачь, мама! После этого случая он больше не видел мать плачущей. Но женщина таяла не по дням, а по часам; казалось, горе жадно гложет ее ослабевшее тело. На третий месяц по прибытии в Тегеран мать тихо угасла. Так в жизнь Фридуна вошло первое большое горе.
Фридун хорошо помнил, как неприветливо встретил их Тегеран. Несколько дней они провели под открытым небом возле рынка. Потом им удалось снять небольшую лачужку. Отец долго не мог найти работу. И вдруг счастье им улыбнулось: отец случайно разговорился на улице с одним старым учителем, коренным тегеранцем, который имел при доме небольшой сад. Нанявшись к нему, отец Фридуна за один год преобразил сад, посадил новые деревца, разбил клумбы. Старый учитель был очень доволен своим садовником.