Мир, разделенный на два непримиримых лагеря, отчетливо предстал перед Фридуном. В одном гигантском лагере были миллионы людей труда, творцов всех земных богатств, созидателей, с натруженными, мозолистыми руками.
"Для нас нет нации, нет племен, есть только товарищи, только враги. Все рабочие - наши товарищи, все богатые, все правительства - наши враги... Мы все - дети одной матери - непобедимой мысли о братстве рабочего народа всех стран земли..." - с волнением читал Фридун слова Андрея Находки.
Фридуну, который всегда мечтал о том, чтобы люди жили хорошо и радостно, Горький показывал ту реальную и величественную силу, способную создать такую жизнь. Для этого надо было идти путем, по которому шел Павел Власов. Путь этот тяжел и опасен: тюрьмы, ссылки, лишения ожидали на нем путника. Но это был единственно верный путь к свободе и счастью, путь борьбы, и Фридун невольно связывал прочитанное в книге с тем, что нередко пересказывала ему Ферида со слов приезжей из Баку...
Там, за рекой Аракс, на той стороне границы, люди труда создали свободный и счастливый мир, но они завоевали его в борьбе.
Это - путь убежденных, бесстрашных героев.
Но разве нет в его стране таких героев? Да, и в его стране есть люди, которые пойдут на смерть в борьбе за свободу, за счастье народа! Только страшный гнет превращает таких благородных людей народа, как дядя Муса, тетя Сария, Серхан, в рабов. Но если и закипает в них гнет, - он пожирает их самих, потому что нет человека, который поднял бы их, объединил и повел на борьбу. Им нужен свой Павел Власов - человек, который смело повел бы их за собой, который провозгласил бы: "Да здравствует социал-демократическая рабочая партия, наша партия, товарищи, наша духовная родина!"
"И у нас должны найтись такие, как Павел Власов! Но у нас нет организации, которая воодушевляла бы их, открывала перед ними новую перспективу. У нас нет "духовной родины"! - Фридун чувствовал, как все больше и больше проясняются его мысли, принимая четкие очертания, как он все ближе подходит к какому-то твердому, непреклонному решению.
До каких пор будет он жить с оглядкой, в страхе, по-воровски скрываясь от закона? Надо уничтожить этот закон, эти порядки, превращающие людей в рабов!
Так Фридун пришел к мысли о том, что надо постепенно собрать вокруг себя людей, самых смелых, самых честных сынов родины... И тогда придет день, когда прозвучат на всю страну великие слова: "Долой деспотию! Долой власть богачей! Да здравствует мир свободы и труда!"
Лишь тогда Фридун будет иметь право ходить с гордо поднятой головой, зная, что у него есть организация, есть духовная родина.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
На Тегеранской равнине бушевал ураганный ветер. Сквозь густой туман пыли все так же нещадно палило землю оранжевое солнце.
При закрытых окнах невозможно было усидеть в комнатах от духоты, а в открытые окна мгновенно врывался ветер, занося все слоем пыли и песка.
- Вот вам и прелести Востока! - проговорил фон Вальтер, раздраженно захлопнув окно.
Он включил сразу все три электрических вентилятора, установленные в разных углах кабинета, и, подойдя к небольшому овальному зеркалу на стене, стал заботливо расчесывать остатки жиденьких волос на висках.
Люди, часто бывавшие в обществе фон Вальтера, обычно наблюдали во время беседы за его рукой. Если она, поднявшись к виску, медленно и аккуратно поглаживала волосы, это значило, что собеседник настроен благодушно.
Голова фон Вальтера по сравнению с маленькой круглой фигуркой казалась непомерно большой. Рыжие густые брови его почти закрывали водянистые глаза. У фон Вальтера были отвислые, толстые губы, и только прямой и изящный нос казался чужим, будто случайно очутившимся на этом лице.
Он только что вернулся с послом от Реза-шаха. Визит был предпринят по телеграфному указанию Риббентропа и с согласия фюрера. Цель визита обменяться мнениями относительно расширения ирано-германской торговли, посылки в Иран новых немецких специалистов и советников, и оказания помощи иранской армии.
Они были приняты Реза-шахом в мраморном дворце. Кроме министра двора Хакимульмулька, никто из придворных при этой беседе не присутствовал, а это значило, что шах придает встрече большое значение и намеревается сохранить ее содержание в строжайшей тайне.
Когда фон Вальтер и посол вошли в кабинет, шах стоял у стены, где висела большая географическая карта. Фон Вальтер зорким взглядом оглядел шаха с головы до ног. Шах был одет в военный китель с блестящими золотыми погонами, на ногах его были зеркального блеска высокие сапоги. Высокого роста, очень смуглый, с волосатыми, почти черными руками и угрюмым лицом, шах казался неприветливым. Лишь изредка на губах его появлялась вынужденная, деланная улыбка.
- Образ мыслей и практическая деятельность вашего величества духовно сближают наши страны и создают между нами идейное единство. Дружба, покоящаяся на такой прочной основе, должна быть незыблемой, - говорил посол.
- Мы с восхищением следим за решительными действиями фюрера, согласился с ним шах. - В международных отношениях много такого, что должно быть изменено, старые договоры должны быть разорваны. Германия в Европе и Иран на Востоке должны восстановить свое былое величие.
- Это как раз то, к чему мы стремимся! - вставил фон Вальтер и, подойдя к карте, указал на Германию. - Мы задыхаемся в этой тесной клетке!
- Мы прекрасно вас понимаем. Мир должен быть перестроен по-новому, ответил Реза-шах.
Послу было ясно, чего ждет от них Реза-шах.
- Ваше величество правы! Свою историческую миссию фюрер начнет с Европы, а затем перейдет к Востоку. Ирану суждено восстановить свое великое историческое прошлое.
Фон Вальтер, задержавшийся у карты, скользнул рукой по Апшеронскому полуострову с городом Баку на его острие.
- Интересы Германии и Ирана совпадают. Но и враг, стоящий на наших путях, один. Имя ему - большевизм! Против него надо открыть крестовый поход. И фюрер способен сделать это!
Глаза Реза-шаха сверкнули недобрым огнем.
- В этом деле мы будем вашими верными союзниками. Вот уже двадцать лет, как мы удерживаем этот большевистский поток. И всякий, кто выступит против Советов, может рассчитывать на любую помощь с нашей стороны.
Имитируя почтительность, посол улыбнулся.
- Мы высоко ценим отношение вашего величества к Советам. Нас объединяют не только экономические интересы, но и общность идеологии, общность целей...
Спустя час они вышли от Реза-шаха. Во время разговора присутствовавший при встрече министр двора Хакимульмульк все время молчал, разрешая себе только одну фразу:
- Так точно, ваше величество!
Министр был явно не в духе, и фон Вальтер никак не мог догадаться о причине этого.
Вальтер все еще стоял перед зеркалом, заботливо и любовно разглядывая лицо, поглаживая волосы на висках. Мысль его неотступно вертелась вокруг Реза-шаха и беседы с ним. Результаты ее были отличными.
Шах дал согласие на эксплуатацию немцами медных рудников в Зенджане; принял предложение о размещении в министерствах финансов, торговли и промышленности, почты и телеграфа и внутренних дел дополнительно еще тридцати немецких специалистов и советников. Для разработки вопросов торговли было признано необходимым образовать смешанную комиссию из представителей обеих стран. Предложение о вооружении иранской армии по современному немецкому образцу, об укреплении в ней боевой дисциплины получило также полное и безоговорочное одобрение шаха.
Дверь кабинета приоткрылась, и появилась голова Залкинда, старшего германского советника при министерстве внутренних дел.
- Разрешите! - проговорил Залкинд и, хотя он был в штатском костюме, войдя в комнату, отдал честь по-военному: