Младшие дети играли с бараном, который терся головой о стену хлева.
Муса починил наконец скамью и поставил ее в угол.
- Жена, - позвал он Сарию, - принеси-ка нож... Держать барана дольше не стоит: не смогу прокормить. Зима будет долгая. Зажаришь кавурму, помаленьку детей будешь кормить.
Гюльназ побежала в дом и принесла большой, тронутый ржавчиной нож с деревянной ручкой.
Когда все было кончено, Муса повесил тушу за ножки в дверях хлева и стал свежевать.
- Жена, не забудь, пожалуйста, послать кусочек этого мяса детям Гасанали. Жалко их...
В этот момент раздался стук в ворота. Из уст Гюльназ невольно вырвалось:
- Фридун?!
Муса исподлобья посмотрел на нее.
- Как он попал сюда?
Но Гюльназ уже бежала к воротам.
- Не ходи! - остановил ее Муса. - Вдруг кто-нибудь посторонний. Пусть мать откроет.
Вторично нетерпеливо забарабанили в ворота. И Мусу охватила тревога: "Кто это может быть? В такой поздний час.
Стук, еще более громкий, раздался в третий раз. Ворота затрещали. Тут подоспела Сария.
- Кто там? Кто стучится?
- Не бойся! Не людоеды! Открывай!
По грубому голосу Муса узнал помещичьего приказчика Мамеда.
- Проклятие на весь твой род! - проворчал он и плюнул, - Вот собачий нюх!
Но делать было нечего, и он сам пошел к воротам.
Увидя перед собой кроме Мамеда еще старшего жандарма Али, Муса совсем растерялся.
- Возьми привяжи... - сказал приказчик, протягивая повод своего коня. Почему не открывал ворота, а?
Мамед бросил повод и шагнул во двор. Он подошел к туше и начал поворачивать ее.
- Хороший шашлык получится, - проговорил он и обернулся к жандарму. - Я же говорил, что это честнейший человек! Вон посмотри, как он встречает гостей.
- Мясо отменное, слов нет, - сказал Али, осмотрев тушу. - Но я есть не буду. Клянусь твоей жизнью, Мамед, даже не дотронусь! Пусть проклятье падет на моего родителя, если в рот возьму!
- Постишься, что ли? Или зарок дал?"
- Да нет, не в том дело, но сколько можно есть мяса? Куда ни приезжаю мясо, в какой дом ни вхожу - шашлык. Опротивело. К тому же, мужик никогда не подаст ничего вкусного. Или заморенный теленок, или старая корова.
- Да ты посмотри как следует! Ведь это еще совсем молодой баран.
- Пусть будет хоть месячный ягненок, не возьму в рот. Я же сказал тебе - приелось.
Он оглянулся на курятник, где возились куры, устраиваясь на ночлег, и повернулся к Сари.
- Эй, тетка, - сказал он, не замечая в сумраке горевшей в ее глазах ненависти, - вытащи-ка пару молоденьких курочек!
Сария молча обернулась к мужу, который вел лошадей за узду. Малые дети озябли и еще теснее жались к матери.
Лишь Гюльназ стояла на месте, вытянувшись во весь рост в гордо подняв голову.
Приказчик Мамед, бросил взгляд на стройную фигуру девушки, невольно вспомнил гумно.
- Эй, девушка, - резко сказал он, - принеси воды, полей на руки. - И стал засучивать рукава.
Гюльназ посмотрела на него, перевела глаза на отца и не тронулась с места.
"Пришла беда, отворяй ворота!" - пробежало в голове Мусы. И он решил на этот раз попытаться добром отвести грозу.
- Принеси воды, дочка, - обратился он к Гюльназ. - Он наш гость, надо уважить... - Затем повернулся к прибывшим: - Пожалуйте в дом, сейчас все будет готово. Пожалуйте!
Приказчик Мамед еще раз окинул Гюльназ маслеными глазками и неожиданно сказал:
- Послушай, Муса, почему не выдаешь дочку замуж? Чем раньше избавишься от девушки в доме, тем лучше. Для кого бережешь такую красавицу?
- Господин Мамед, неудобно вести такие разговоры при женщинах и детях. Пожалуйте в комнату! - еле сдерживая гнев, проговорил Муса.
Приказчик перевел все на шутку:
- Да ты не сердись, дядя. Я ничего обидного не сказал. Просто хочу, чтобы ты поскорей позвал нас на свадьбу.
Войдя вслед за приказчиком в комнату, старший жандарм положил руку на плечо Мусе.
- Ты должен радоваться тому, что аллах даровал тебе такое сокровище. Клянусь верой, я не променял бы такую девицу на сундук с деньгами.
Чтобы не продолжать этого разговора, Муса спросил непрошеных гостей:
- Что прикажете на ужин?
- Ничего я не хочу, - сказал Мамед, - кроме жареной печенки, двух вертелов шашлыка из бараньего бока и простокваши. Привычка! Если не поем перед сном простокваши, не могу уснуть. Что касается господина жандарма Али, пусть заказывает сам.
- Хорошо бы чихиртму из цыплят. Осенние ночи располагают к еде.
- И в самом деле, - прервал его приказчик, - ничего не может быть хуже осенней ночи! Кажется, нет ей конца. Ешь, пьешь, играешь в карты, слушаешь рассказ дервиша, ловишь Лондон, а ночь все не кончается. Послушай-ка, дядя Муса, а что, если б ты раздобыл бутылки две живительной, а? Или ты предпочитаешь опиум? Этого у меня достаточно, я даже тебе дам... Только грех есть такое мясцо без живительной, И проку от него не будет никакого. Заклинаю тебя святым Мешхедом, куда ты совершил паломничество, не откажи нам, раздобудь бутылки две этой желанной отравы.
Его прервал старший жандарм.
- И что тебе далась эта водка? У меня в хурджине и коньяк и ширазское вино. Принеси-ка хурджин, старик!
- Ты еще молод, - рассмеялся в ответ приказчик, - молод, господин мой, и неопытен!.. Дело, милый друг, вовсе не в водке, - перешел он на шепот. Мне надо спровадить этого старика. Понял?
Тем временем Муса принес хурджин и поставил в угол комнаты.
- Жена, - позвал он Сарию, - принеси воды, дай господину помыть руки и разверни скатерть.
Постелив скатерть на полу и расставив посуду, Сария вышла. Жандарм достал из хурджина и раскупорил бутылку коньяку.
- Держи! - сказал он, протягивая одну из пиал Мамеду. - Выпьем за здоровье дяди Мусы!
Муса отвернулся и пробормотал про себя:
- Проклятье вам!
Гости опорожнили пиалы и принялись за поданную Мусой жареную печенку. Приказчик повернул лоснящееся лицо к Мусе, почтительно стоявшему у дверей, и сказал, едва ворочая языком:
- Послушай, дядя Муса, может, все-таки попробуешь достать нам бутылочку водки...
- Тут в селе водки не бывает, - твердо ответил Муса.
- А разве далеко отсюда до города? Каких-нибудь полчаса. Дядя Муса, сделай такое одолжение! Садись на мою лошадь и гони ее прямо туда. Вот тебе и деньги. Десять туманов. За водку заплатишь четыре тумана, а остальные тебе. Ну двигайся!...
- Ладно, поеду, - сказал Муса после минутного раздумья. - Но вы мои гости, и все расходы я беру на себя. Спрячьте ваши деньги.
Муса направился в конюшню, где стал седлать лошадь. В это время к нему подошла Гюльназ.
- Куда ты, отец? Уже совсем темно... - тревожно спросила она.
- Не твое дело, дочка, - сурово ответил Муса. - Обслуживайте гостей...
Он позвал жену в сторону и что-то шепнул ей на ухо. Потом взобрался на лошадь и сжал ей коленями бока. Через несколько минут топот копыт потонул во мраке осенней ночи.
Гости ели и пили. Али, не давая приказчику вымолвить слово, рассказывал о своих деревенских приключениях.
- Дай бог и тебе, - разглагольствовал он, - замечательные девки в Намине. - И он опять пускался описывать свои похождения.
В это время Гюльназ принесла шашлык и поставила на скатерть. Когда девушка повернулась, чтобы уйти, Мамед встал и схватил ее за руку.
- Садись, барышня, садись, покушай с нами!
Гюльназ выскользнула из его рук и, остановившись в дверях, сурово посмотрела ему в глаза.
- Оставьте вашу затею, господин! Я не из таких, как вы думаете.
- Мы еще не таких, как ты, сокрушали...
- Если в вас есть хоть капля чести, господин, то уйдите отсюда гостями, как и вошли... Хлеб-соль вас покарает...
И девушка выбежала из комнаты.
- Такой красавицы я еще в жизни не встречал, - сказал старший жандарм, который, казалось только теперь постиг всю красоту девушки. - Целого мира стоит!