И в самом деле, для чего они жили? Каков был их идеал? Деньги, деньги и деньги!
Какое счастье чувствовать себя в рядах тех, кто вступает в смертельный бой с этой грязью жизни, кто стремится уничтожить на всей земле власть денег.
Девушка так погрузилась в свей размышления, что не сразу услышала осторожный стук в калитку.
Судаба вздрогнула и вскочила.
"Фридун?!" - вдруг мелькнуло в ее голове, и она побежала отворять калитку, но распахнув ее, неожиданно увидела перед собой Хакимульмулька и мистера Томаса.
Глаза Хакимульмулька впились в девушку, и в них пробежал потаенный огонек. А Судаба, как всегда при встречах с отчимом, отвела от него взгляд.
Они прошли в небольшую гостиную.
С того времени, как началась война, Хакимульмульк через каждые два-три дня встречался здесь с разными людьми. На этот раз - с мистером Томасом.
Судаба прошла в кухню и, поставив маленький серебряный самовар, ушла к себе. Она взяла том Низами и принялась перелистывать "Хамсэ". Это была ее любимая книга.
Особенно увлекали ее страницы поэмы "Искендернамэ", посвященные древней азербайджанской царице Нушабе. Девушка прочла с трепетом:
Преступника на казнь вели Он в кандалах
Шагал с улыбкой веселой на устах.
- Чему ты рад? - его спросил печальный друг:
Тебе осталось жить минуты, - замкнут круг...
Ответил тот: - Мой путь недолог к палачу,
Но жизни всей конец как скорбью омрачу?!
Эти строки уменьшали ее тоску, звали к жизни и борьбе.
Но тут Судаба вспомнила о гостях. Надо было позаботиться об ароматном чае и сладостях.
Мистер Томас, по обыкновению, был олицетворением холодного спокойствия, которое оказалась не в силах нарушить даже война, потрясшая весь мир.
- О, мерси, леди! - не забыл улыбнуться и поблагодарить Судабу мистер Томас, когда она поставила перед ним стакан чаю.
Однако Судаба обратила внимание на то, что при ее появлении в гостиной собеседники сразу умолкли. Закрыв за собой дверь, она остановилась. Рассчитывая услышать что-нибудь о судьбе Фридуна, девушка напрягла слух. Но беседа шла о важных государственных делах.
- Смена династии может повлечь за собой крупные беспорядки, - говорил мистер Томас. - Надвигающийся с севера вихрь может взбудоражить все общество. Начнется борьба за престол. В эту борьбу неизбежно включатся и народные массы. А народ - что поток. Открыть ему выход легко, но направить его по нужному руслу или остановить невозможно. Вот я и боюсь, что этот поток смоет и унесет не только династию Пехлеви, но и многое другое. Вы меня понимаете?
- Имя Пехлеви настолько ненавистно народу, что его повсюду осыпают проклятьями, - возражал Хакимульмульк. - Только утверждением новой династии можно предотвратить занимающийся пожар.
- И все же в настоящих условиях нельзя идти на это, - отвечал мистер Томас. - Это означало бы - подлить масла в огонь. Сейчас необходимо поддержать и укрепить положение царствующего дома. Венценосец, - будь он даже грубо обтесанным идолом, - должен внушать народу чувство преклонения. Иначе нам не удастся спасти Иран от опасности коммунизма. Поэтому сейчас необходимо оставить всякие разговоры о смене династии.
Судаба вошла в гостиную за стаканами; мистер Томас хладнокровно дымил своей трубкой, Хакимульмульк сидел потупившись и быстро-быстро перебирал зерна четок. Судабе казалось, что перед нею сидят палачи ее страны, палачи, убившие Керимхана и заточившие в темницу Фридуна. Дрожащими руками она собрала стаканы.
- Еще стаканчик, мистер Томас! - поспешил предложить Хакимульмульк. - У Судабы чай так ароматен.
Когда Судаба вторично подошла с чаем к двери гостиной, мистер Томас продолжал начатый разговор:
- До сих пор между нами и большевиками стояла железная стена. Теперь она разрушена. В данный момент все мы должны думать об одном: как спасти Иран от надвигающегося на него бедствия. Если мы сумеем сохранить Иран от разложения изнутри до того времени, пока русские и немцы окончательно обескровят друг друга, - победителями будем мы.
Она не расслышала, что ответил на это отчим, но неожиданно ей послышалось имя Фридуна. С сильно бьющимся сердцем она прильнула к. двери.
- Не знаю, почему серхеиг Сефаи тянет это дело, - услышала она голос Хакимульмулька.
- Оба они опасны, - последовал ответ мистера Томаса, - и сертиб Селими и этот негодяй Фридун. Пока не поздно, надо с ними покончить. Иначе они могут доставить нам впоследствии много хлопот...
Судаба так и не вошла больше в гостиную. Она поняла одно - надо немедленно дать знать товарищам Фридуна. Может быть, еще удастся спасти его.
Не застав Арама, Курд Ахмед был удивлен.
- Как я его ни уговаривала, - в тревоге рассказывала мать Арама Ануш, он переоделся и ушел, даже не сказав куда.
- Не беспокойтесь, мамаша, - стал утешать ее Курд Ахмед, который втайне сам тревожился за товарища. - Когда Арам вернется, скажите, чтобы подождал меня.
Курд Ахмед направился было к Судабе, но неожиданно возле него остановилась машина, из которой высунулась Шамсия. Девушка была расстроена. Пригласив Курд Ахмеда в машину, Шамсия повезла его к себе.
Узнав от девушки, что Хикмат Исфагани все еще в заключении, Курд Ахмед был поражен.
- Ничего не понимаю! Мир перевернулся вверх дном!
- Это все дело рук проклятого шаха, - с сердцем сказала Шамсия. - Да прекратит аллах род этого изверга! В стране не осталось ни одного счастливого человека. Не осталось ни одного дома, которого бы он не разрушил. Но скоро рухнет и его кровавый трон. Говорят, что шах это чувствует и все свои капиталы перевел уже в английские банки. А сам готовится к бегству. Ах, увидать бы, как его труп волочат по улицам Тегерана!
Долго сетовала и проклинала шаха Шамсия, потом стала рассказывать Курд Ахмеду о своих личных делах.
Задержавшись у нее, Курд Ахмед не успел зайти к Судабе, - ему во что бы то ни стало надо было повидаться с Арамом. Тот уже ждал его. Два друга горячо обнялись.
- Ты ведешь себя неосторожно! - упрекнул Курд Ахмед своего молодого друга. - Выходишь один в город. Можешь попасться, а мы ничего не будем знать.
Арам, многие месяцы проведший в четырех стенах, пожаловался на тоску и одиночество.
- Не выдержал и решил пройтись. И не раскаиваюсь. Глядя на людей, мне думалось, что наконец-то приближается долгожданное светлое утро.
- И это здесь, в центре деспотии, в логове лютого зверя, где люди все еще стараются таить свое возмущение, боясь выдать себя... А вот в Азербайджане и Курдистане действительно уже гуляет по улицам первый вольный ветер. Выйдем, Арам, но только будь осторожен. Переоденься, надень черные очки, предложил Курд Ахмед.
Это предложение обрадовало Арама. С юношеской резвостью надвинул он широкополую шляпу, нацепил очки и, взяв в руки трость, прошелся перед Курд Ахмедом.
- Ну как?
- Замечательно! - похвалил тот.
Они вышли.
Спускались сумерки. Движение на улицах затихло. То и дело проходили патрули с ружьями на плечах, напоминая еще о существовании центральной власти.
Курд Ахмеда и Арама привлек разговор двух горожан. Очевидно, это были случайно встретившиеся на улице знакомцы, которые спешили каждый по своему делу. Говорили они взволнованно и громко. По выговору легко можно было узнать в одном из них керманца, а в другом тебризца.
- Мы выезжаем завтра. Уже и вещи упакованы.
- А куда? В Лондон?
- Нет, пока в Исфаган... А там видно будет.
- Значит, удираете?
- А что, по-твоему? Сидеть? Не слыхал, большевики захватили уже Казвин! Да они уже и под Киреджем! А ты разве остаешься?
- А мне зачем бежать? Хозяин все имение на меня оставляет.
- А я думал, что и ты в Лондон собрался.