Гусейн Махбуси подполз к присутствующим ближе, заглядывая по очереди в сумрачные лица Курд Ахмеда, Арама, Судабы, Хавер.
- Пощадите!.. Пожалейте меня!.. Не убивайте! Освободите, и я буду вашим преданным рабом!
- Прочь, подлец! - оттолкнул его ногой Риза Гахрамани. - Борцы за свободу не могут встретить рождение нового дня в одном ряду с таким негодяем, как ты! Прочь!
- Я буду служить вам, как верный пес!
- Молчи! Когда я слышу твой голос, мне хочется задушить тебя своими руками!.. - вся дрожа от волнения, крикнула Ферида.
- Лучше ты сам перечисли все свои преступления, - прервал его Курд Ахмед. - Армия свободы не нуждается в услугах предателей.
Гусейн Махбуси заплакал.
- Господа! Ханум! Я ни в чем не виновен. Меня вынудили. Я - несчастный человек. Если б вы знали, сколько я пережил на своем веку, у вас смягчилось бы сердце. Не думайте, что я всегда был таким. Когда-то отец мой был в Керманшахе видным купцом, почтенным господином, но гнев Реза-шаха разразился над его головой, и как многих купцов, его сгноили в тюрьме. Конфисковали все имущество. Я стал биться как рыба об лед. Наконец поиски куска хлеба привели меня в англо-иранскую нефтяную компанию. Там меня приметил какой-то англичанин. И с того дня жизнь моя перестала зависеть от меня. Тот англичанин передал меня другому. Наконец моим повелителем стал мистер Томас... Сжальтесь надо мной, братья! Пусть божье проклятье ляжет на головы англичан. Это они делают несчастными нас, иранцев...
Точно в предсмертном бреду, провокатор рассказывал о встречах с мистером Гарольдом и фон Вальтером. Речь его была отрывиста, он говорил, часто перескакивая с одного предмета на другой, вспоминая все новые и новые факты и события.
Исчерпав все, Гусейн Махбуси начал снова униженно молить о пощаде.
- По нашим старинным курдским обычаям, - начал Курд Ахмед медленно и сурово, - предателя наказывают так: либо отсекают ему голову, либо живьем бросают в кипящий котел. Этот негодяй заслуживает именно такого наказания. Но, принимая во внимание, что среди нас присутствуют женщины, я предлагаю подвергнуть обвиняемого смертной казни через повешение. Кто за это предложение, прошу поднять руку.
В наступившей тишине медленно поднялись руки. Тогда Курд Ахмед встал и накинул веревку на балку.
- Риза Гахрамани! Исполнение приговора суда поручается тебе.
Риза Гахрамани проворно развязал осужденного, который судорожно цеплялся за деревянные подпоры, затем сильным движением приподнял его за плечи и накинул ему петлю на шею.
Судаба рассказала своим новым друзьям о разговоре Хакимульмулька с мистером Томасом.
- Жизнь Фридуна находится в смертельной опасности, - закончила она рассказ.
- Братья, надо спасти Фридуна! - взволнованно воскликнула Ферида.
Посыпались предложения. Серхан посоветовал послать Судабу к серхенгу, но Арам отверг это предложение.
- Вам хорошо известен характер политических и государственных деятелей шаха. Они всегда склоняются на ту сторону, где чувствуют силу. Поэтому я все же полагаю, что в настоящих условиях серхенг Сефаи не решится убить Фридуна. Надо только дать ему понять, что за Фридуном стоит мощная организация.
- Разрешите мне, - сказал Риза Гахрамани, - и сегодня же ночью я попытаюсь похитить серхенга. Под страхом смерти мы ему объявим, что он будет выпущен лишь при условии, если освободит Фридуна.
- Похищением серхенга мы только ускорим гибель Фридуна, - возразил Курд Ахмед. - Лучше всего, если мы предупредим серхенга письмом.
Не встретив возражений, он повернулся к Судабе:
- Пишите, Судаба-ханум!
Девушка взяла ручку и лист бумаги.
- "Господин серхенг Сефаи! - начал, медленно подбирая соответствующие выражения, диктовать Курд Ахмед. - Тирания доживает последние дни. На горизонте восходит солнце свободы. Берегитесь! Если вам дорога жизнь, не пачкайте больше рук в крови! Остановитесь, подумайте! Вы еще можете рассчитывать на то, что мир свободы помилует и пощадит вас. Наше предложение таково: берегите Фридуна. Его жизнь - залог вашего спасения в будущем. Помните, вы находитесь в наших руках. Если хоть один волос упадет с головы Фридуна, вы ответите своей жизнью!"
Запечатав письмо, Курд Ахмед поднялся, чтобы проводить домой Судабу и Хавер.
Но Хавер остановила его и рассказала о своей встрече с Гюльназ и об ужасном положении девушки.
- Найдите Гюльназ! - сквозь слезы сказала в заключение Хавер.
- Но как? Ты знаешь ее адрес?
- Я знаю только имя женщины - Гамарбану.
- Эх, сестра моя, в этом городе тысячи Гамарбану, тысячи таких домов... И откуда ты знаешь, что это ее подлинное имя?
- Но во всяком случае мы будем искать! - проговорил Курд Ахмед, чтобы подбодрить Хавер, и обратился к Судабе: - Дочь перса будет пока жить у вас. Вы согласны?
Судаба обняла и расцеловала Хавер.
- Конечно. Она будет мне сестрой! - сказала она, улыбаясь.
- Я приведу к вам и Аяза, - сказал Курд Ахмед. - Пусть играет с твоим Азадом, Хавер.
И он рассказал, как нашел мальчика.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
После того как Реза-шах отклонил предложение союзников, распространились слухи о том, что Германия двинет войска через Турцию или Кавказ, чтобы оказать военную помощь Ирану. Но вскоре эти надежды близких к правительству кругов рассеялись. Посыпались проклятия и брань по адресу Гитлера, верхушкой овладели безнадежность и отчаяние.
Среди знати шли пересуды о Реза-шахе, о том, как он будет действовать дальше, куда уедет.
Естественно, совсем по-иному занимали вопросы о новом государственном строе, о дальнейшей судьбе страны умы народных масс. Революционные и демократические идеи постепенно привлекали все более и более широкие круги населения. Усиливались тенденции к объединению рабочих и крестьян, к сплочению разрозненных оппозиционных групп.
Общественные силы, которые тайно зрели в глубинах народа и долгое время подавлялись, теперь начинали поднимать голову, громко заявляли о себе, грозя мощным вулканом вырваться наружу и похоронить правящие классы под обломками ненавистной тирании.
Чувствуя этот народный подъем, господствующие круги, силы деспотии и реакции, уже заранее трепетали от страха и мучительно искали способа для предотвращения надвигающейся бури.
Этот страх объединял Реза-шаха, Хакимульмулька, мистера Томаса, мистера Гарольда и им подобных в одну общую трусливую волчью стаю. Мысль о возможности всенародного движения, о том, что угнетенные массы громко заявят о своем желании избавиться от деспотического режима, вызывала в них ужас. Лихорадочно готовясь к предстоящей борьбе, они не брезгали никакими средствами, прибегая ко лжи, клевете, лицемерию.
В то время, когда советский народ, миллионы советских бойцов, мужчин и женщин, с небывалым в истории человечества героизмом перенося тяготы войны, отстаивали от гитлеровских хищников свободу и будущее всего человечества, агенты империалистов Англии и Америки, сидя в Тегеране, вырабатывали вместе с представителями иранской деспотии планы будущей борьбы против крепнущего в Иране народного движения.
Правящие и имущие круги Ирана были в полном и самом обиходном смысле этого слова продажны. Беспринципность, отсутствие убеждений, алчность - вот что было характерно для этого класса и для каждого его члена в отдельности. А серхенг Сефаи был подлинным сыном своего класса.
То, что еще вчера называлось белым, сегодня можно было выдать за черное, только бы не лишиться служебного положения, имений, капиталов! Только бы сохранить власть и господство!
Поэтому серхенг, с исключительной энергией и настойчивостью доведший Керимхана и его товарищей до виселицы, теперь всячески затягивал дело Фрндуна и Хикмата Исфагани. Но выжидание это не было пассивным. Серхенг зорко приглядывался то к северу, то к югу, высчитывая и измеряя путь тех сил, которые двигались с разных сторон к Тегерану, стараясь предугадать дальнейший ход событий, раздумывая, как бы не просчитаться.