А дальше — метрах в тридцати от ангара как раз разгрузился самолет, который как раз привез шестьдесят человек из первого полка Аль-Исра, исламистов-фанатиков, каждый из которых перед вылетом поклялся при необходимости стать шахидом на пути Аллаха. Командир уже выгрузился из самолета, увидев русских, он крикнул — Ур[13]! — и шестьдесят боевиков открыли по бегущим людям огонь из автоматов и пулеметов. Шквальный огонь почти в упор метров с тридцати — когда пулеметная пуля пробивает насквозь двух-трех человек — выкосил захваченный на аэродроме советский персонал буквально в минуту. Когда у боевиков кончились автоматные рожки и пулеметные ленты — перед ними было только кровавое месиво.
Аллаху акбар!
Узнали об этом не сразу. Но узнали…
За несколько дней до мятежа Афганистан, Кабул Старый город Январь 1988 годаПоздно ночью, когда были закрыты все дуканы, когда замерла жизнь на афганских улицах, когда на них остались только патрули, да бронетранспортеры — из ворот дворца Арк стремительно выехал президентский кортеж. Это был Мерседес-560, бронированный, купленный в свое время у германского посла, за ним шли еще один Мерседес, попроще, потом черная Волга со спецаппаратурой в багажнике, которую предоставили советские друзья и замыкал колонну едва поспешающий за ней Газ-66 с солдатами президентской гвардии в кузове. Пропускавший колонну солдат удивился — президент очень редко выезжал так поздно, во дворце были жилые помещения, и президент там жил, хотя у него был дом и в городе. Но, в конце концов — это было не его дело, куда поехал глава государства: он поднял шлагбаум, приветствовал проносящиеся мимо машины салютом, а когда прошла последняя — снова закрыл шлагбаум и остался стоять на посту, будучи первой мишенью для тех, кто захочет захватить дворец. Такая уж у него была служба.
Кортеж президента, пронесшись по ночным улицам, чуть задержавшись перед воротами Старого города, уже закрытого на ночь — стремительно влетел внутрь того района города, где раньше жила афганская знать. Сейчас здесь жили партийные и военные деятели, и ничего почти не изменилось, даже то, что не до всех домов (вилл, так будет точнее) нельзя добраться на машине, нужно оставлять машину и идти пешком.
Брат президента и начальник президентской гвардии генерал Шапур Ахмадзай жил здесь, и у него было три дома — по одному для каждой семьи. У генерала, как и у многих высокопоставленных военных здесь жила одна бывшая жена, одна нынешняя жена и одна любовница, и у всех, кроме любовницы были от него дети. В Афганистане испокон веков процветало многоженство, положение в обществе мужчины обуславливалось, в том числе и тем, сколько жен у него было (сколько жен и детей он мог прокормить). Коммунистам многоженство было запрещено, исключение делалось только для «примкнувших» таких как генерал-губернатор Кандагара, он же кандагарский принц, который был генерал-губернатором и при короле. Но афганские коммунисты все равно находили выход из этой сложной ситуации, хотя генерала Ахмадзая уже дважды прорабатывали на партийных собраниях как аморального человека. Даже этих тех женщин ему не хватало, и он умудрялся «аморальничать» и с другими. Вот таким был этот человек — генерал Шапур Ахмадзай.
Охранявшие эти дома нафары вскинули автоматы — но начальник охраны президента прокричал пароль, и автоматы опустились, а один из охранников суетливо побежал открывать дверь. Было видно, что Наджибулла не в духе, и не дай Аллах кому попасться на его пути — бычью силу генсека знали многие…
— Где? — спросил президент
Охранник показал на один из домов
— Оставайтесь здесь! И вы тоже!
Генерал Шапур Ахмадзай, уже предвкушавший ночь безумств со своей третьей, неофициальной пока супругой — едва успел одеться, когда увидел вспышки света за дувалом. Спустившись вниз, он увидел, что в доме он не один.