— Что у тебя там?
— Военная тайна! — важно ответил Вартанян.
Саша больше не стал расспрашивать: военная тайна — это он понимает. Но что все-таки прячет Вартанян?
Вернулся Дорофеев. Сапоги и полы его шинели были в темной грязи с приставшими к ней белесыми сухими травинками и алыми осиновыми листьями. До половины была измазана грязью и березовая жердина.
— Не пройти там! — стерев пот со лба, сказал Дорофеев. — Едва вылез. Трясина.
Все вопросительно смотрели на Дорофеева: «Куда теперь?»
— Вдоль болота надо, — сказал он. — Пока не найдем, где перебраться.
Снова пошли: впереди Дорофеев с жердиной, сзади, цепочкой, остальные. Самым последним, все время отставая, шел Галиев. Временами он останавливался, не то присматриваясь к чему-то, не то отдыхая. Потом, припадая на правую ногу, спешил догнать ушедших вперед.
Справа в сером осиннике на болоте все чаще стали белеть березы. Это означало, что там сушь. Дорофеев снова остановил всех и, свернув к болоту, опять отправился с жердинкой искать путь. Он вернулся довольно скоро, сказал обрадованно:
— Свернем! Здесь вроде потверже.
Стараясь ступать точно в след идущему впереди Дорофееву, все потянулись за ним. Сашины башмаки сразу же заполнила болотная жижа, леденящая ноги. Эх, если бы у него были такие сапоги, как у солдат!
Болото становилось все более вязким. Но Дорофеев шел не останавливаясь. Саша загряз по колена. Если бы не Вартанян, он, наверное, остался бы на месте. Вартанян за руку выдернул его.
Болото оказалось не широким. Вскоре вслед за Дорофеевым все выбрались на твердую почву. Последним, тяжело дыша, вышел Галиев. Его пальцы и обшлага шинели были в грязи. Наверное, он по пути несколько раз упал. Лицо его кривилось, словно от боли.
На ногах у каждого налипла тяжеленная, густая и цепкая, как вар, черная болотная гуща, ее отчищали с трудом. Саша, сняв башмаки, вытряхнул из них грязь, выжал чулки — так идти будет все-таки легче.
…Дорофеев вел дальше. Кругом было по-прежнему тихо.
Впереди меж стволами берез забелело тусклое осеннее небо. Стволы все реже…
Пересекая путь, тянулась прямая просека шириной не менее двухсот шагов. За нею белела стена нетронутого березняка. На просеке сохранились только высокие — наверное, пилили зимой, по глубокому снегу, — березовые пни и серые кучи давно засохших ветвей, сквозь которые проросла теперь завядшая трава, и кое-где краснели кусты тальника. По-видимому, лес сводили еще тогда, когда в этих местах был глубокий немецкий тыл. Все присели, всматриваясь.
Далеко слева на краю просеки чуть приметно серели тесовые и соломенные крыши.
— Деревня! — обрадованно сказал Прягин. — А вдруг там свои?
— Пойдем! — приподнялся Вартанян.
— Сиди! — остановил Дорофеев. — Как бы не нарваться. Один посмотрю. А вы пока не обнаруживайтесь.
Пригибаясь, чтобы со стороны остаться незамеченным, Дорофеев пошел опушкой к деревне. Все смотрели вслед, пока его не скрыли стволы берез.
Ждали молча. Было тихо. Вблизи, совсем низко, бесшумно и медленно помахивая крыльями, неторопливо пролетел на ту сторону просеки большой черный ворон. Все проводили его взглядом.
Вернулся Дорофеев раньше, чем можно было бы ожидать, встревоженный. Сказал вполголоса:
— В деревне машины слышно. А тут, вдоль просеки, фрицы ходят!
— Ты их действительно видел? — дрогнувшим голосом спросил Прягин.
— Самих нет, а следы, где грязно, ясные. Тридцать две заклепки на подошве, известно.
— Но, возможно, это кто-либо из наших, в трофейных сапогах? — Прягин все еще не хотел верить.
— Следов-то много. Да вот, — Дорофеев вытащил из кармана шинели яркую коробочку из-под сигарет, слегка припачканную землей. — Свежая. Не раньше как сегодня раскурили.
Коробка пошла по рукам. Последнему досталась Саше. Он рассмотрел этикетку — рыцарский шлем с пышными перьями и непонятная надпись угловатыми буквами — и спрятал коробочку в карман бушлатика, на память.
— Целесообразнее — обратно, — сказал Прягин. — В лес. Здесь явно небезопасно.
Галиев молчаливым кивком поддержал Прягина. Но Дорофеев, набычившись, возразил:
— Обратно? А там тоже немец. Гляди, не прочесывает ли следом! Нам с направления сбиваться нельзя. Просеку перейдем, дальше — снова чаща укроет.
— Но весьма вероятно — немцы за этой просекой следят, если они в деревне.
— Возможное дело, — согласился Дорофеев. — Так мы ползком, промеж пеньков. Кто за мной?
— Я! — мигом откликнулся Вартанян, поднялся, как на пружине.