— Только не забудьте того, что сейчас говорите.
Ольга вспыхнула:
— Что вы хотите этим сказать?
Никита хотел объяснить, но ему помешал Цибуля:
— Смотрите, девчата, наш комбат идет.
— Который? — спросила Зина, вглядываясь в колонну.
— Да вон по той стороне шагает, молодой, в кубанке.
— Ой! — вскрикнула Зина.
— Что ты? — удивилась Ольга.
Но Зина уже бежала через дорогу, лавируя между повозками.
Было совсем темно, когда вдоль колонны, втянувшейся в широкую деревенскую улицу, прокатилась подхватываемая солдатскими голосами заветная команда: «Привал!»
Забренчали котелки и фляжки, послышался говор, заскрипели отворяемые ворота, застучали колеса повозок, въезжавших во дворы. Обрадованно заржала лошадь, затрещал плетень, задетый колесом, и басовитый голос сердито прокричал:
— Куда прешь, лешай! — И добавил, жалуясь кому-то: — Не конь, а второй фронт. В дороге постромки не потянет, а завидит двор, так и рвет!
Улица быстро пустела. Солдаты расходились по хатам, спеша обогреться и подсушить портянки. Может, через час команда «Становись!» поднимет всех, и колонна выстроится невидимая в ночной тьме, чтобы опять идти и идти по холодной грязи бесконечной фронтовой дороги…
Ольга и Зина весь день шагали каждая со своей ротой, куда их определил Цибуля. Сейчас, сунув под головы свои санитарные сумки, они с наслаждением улеглись на свежей, пружинящей соломе, которую уже успел навалить чуть не до потолка хозяин хаты — приветливый дед.
Зина шумно вздохнула:
— Ой, Оля, болят мои ноги. Сорок километров по такой грязище… Не знаю, как утром подымусь.
Ольга, шурша соломой, повернулась к подруге и сказала серьезно:
— Сами просились. Теперь терпи.
— Как-нибудь вытерпим! — усмехнулась Зина. — Цибуля говорит: хороша пехота, сто верст пройдешь — еще охота.
— Уж твой Цибуля! — поморщилась Ольга.
— А тебе что — старшина больше нравится?
— Больно он нужен со своими поучениями!
— А знаешь, Оля, этот старшина в полку самый замечательный человек. Я слышала: сорок «языков» поймал. И собой он ничего…
— Ох, Зина, и все-то ты уже знаешь… Подумаешь, знаменитый! Ничего в нем особенного. Да и разговор у него…
— Известно, — перебила Зина, — сибирский нрав. Молчит, молчит, а потом сказанет такое…
Ольга промолчала, обидчиво сжав губы: она вспомнила о своем разговоре со старшиной. «Бывает, не так получается». — «По какому праву он мне про такое намекал? Я не затем на фронте…» Она набросила на себя полу шинели, намереваясь заснуть, и отвернулась от Зины.
Но той, видимо, хотелось поговорить еще. Характер Зины не позволял ей заснуть, не выговорившись.
— Олечка! — шепнула она. — А ведь ты не догадываешься. Капитан-то, комбат, — тот самый!
— Неужели?
— Мне самой удивительно. Я знала номер его почты, но что он именно в этом полку, никак не думала.
— Ну и что же теперь?
— Ой и не знаю что…
Капитан Яковенко еще не спал. Приняв доклады командиров рот, распорядившись об отдыхе людей и приказав держать кухню «в боевой готовности», чтобы успеть накормить солдат, в случае если будет получен приказ о выступлении, он дожидался, пока старший лейтенант Гурьев составит донесение.
У изголовья кровати, на скамейке, стоял телефон, уже подключенный к полковой линии. С трудом стянув набухшие от сырости сапоги, капитан лежал на широкой деревенской кровати, застланной плащ-палаткой. Отгоняя наплывающую дремоту, он смотрел, как у стола, при свете тусклой коптилки, Гурьев, еще не скинувший шинель, близоруко щурясь, быстро писал.
Капитан между тем перебирал в памяти события дня, соображая, что ему, хозяину батальона, нужно еще сделать. Пулеметные и минометные повозки сегодня далеко отстали. Надо их теперь поставить в самом центре колонны. В трудных местах бойцы помогут тащить: лошади совсем выбились из сил. У многих солдат сильно износились ботинки. Надо сказать, чтоб из обоза привезли новые и обменяли, но только не всем. Обувь следует приберечь: говорят, на марше прибудет пополнение. Вот уже появились два новых санинструктора… две девушки.
И как неожиданно — одна из них Зина! Вот уж не думал так встретиться с ней. Как хорошо, что она попала именно в его батальон!
Яковенко вспомнил сегодняшнюю их встречу на дороге: откуда-то из-за обозных повозок вдруг вынырнула Зина и раскрасневшаяся, бесконечно счастливая подбежала к нему. Прямо при всех на грудь кинулась. Сколько они не виделись? Год?..
От стола поднялся Гурьев:
— Подпишите, товарищ капитан.