— Да как сказать… — вступил в разговор новый генсек — преступность в стране выросла. Маньяки какие то… чем дальше тем больше. Профессия новая в стране появилась — профессиональный убийца. Нехорошо…
— Ну…эти авгиевы конюшни давно пора чистить — неопределенно выразился Гейдар Реза-оглы, все таки не понимая, к чему идет разговор
— Пора. Пора, да только некому…
Промелькнула мысль — уж не мне ли, и от этого бросило в жар. Алиев, контрразведчик и бывший председатель КГБ одной из союзных республик отлично понимал, как его встретят в здании на Житной. Если его собираются бросить туда — это значит, Соломенцев прорвался к власти и теперь его сжирает.
— Что значит — некому? — подбавив возмущения в голос сказал Алиев — вон сколько генералов там наплодили, целое здание!
— Некому… Вот я у них был сегодня (Алиев отметил, что про это он ничего не знал), и все жалуются на нехватку людей.
— Лучше бы работать научились. Как следует. Как говорится — плохому танцору всегда что-нибудь да мешает.
— Надо людей, надо — снова заговорил Громыко — надо Гейдар. Прошлый раз Андропов большую ошибку сделал — комсомольский набор объявил. Пришли — ни в зуб ногой, учить некому и некогда, а работа не ждет. А у тебя во Втором главном управлении — что люди делают?
— Работы хватает. Диссида, антисоветчики, иноки… — привычно начал перечислять своим боли и горечи Алиев, с которым он сам когда то имел дело.
— Это пятое управление — улыбаясь, поправил Воротников — пятое, а не второе. Диссидентами и антисоветчиками у нас пятое управление занимается. Или не занимается. Расплодили, дальше некуда. А второй управление занимается шпионами — от шпионов уже не продохнуть, где их только нет. Наверстали людей целый штат, на каждом заводе первый отдел, да не по одному человеку, а по несколько, живого шпиона в глаза не видели, а зарплату получают. Поэтому, есть мнение, Гейдар и ты, как коммунист должен его понять. Простому советскому человеку работа сотрудников КГБ не видна, он ее не ощущает. Зато если у простого советского человека обнесли квартиру, или … как в Казани началось — вот тут недовольство и проявляется. А допустить сейчас проявлен6ия недовольства мы не имеем права. Поэтому — извини, Гейдар — но люди на усиление МВД как ни крути с тебя. Больше взять неоткуда.
Алиев лихорадочно думал. Если бы это произошло через год — он бы успел выставить достаточно людей, чтобы потом и перевести в МВД и взять под контроль и это министерство. Но сейчас — у него никого там не было. Почти никого…
— Сколько людей надо?
— Тысяч тридцать.
— Много. Кто будет выполнять работу по профилактированию? Пусть эта работа не видна — но ее надо делать, и делать изо дня в день. Знаете, когда работа сотрудника КГБ выполнена наилучшим образом? Когда ничего не произошло. Это милиция раскрывает. Мы — предотвращаем.
— Пусть так. По штату еще посчитаем, на Житной тоже рот широко раскрыли, им дай волю, так они еще под сотню тысяч попросят. Но люди нужны Гейдар.
— Да я понимаю…
Людей то можно найти, это не проблема — он понимал, что штаты раздуты и многие просто просиживают штаны. Но два обстоятельства не позволяли ему в душе смириться с решением, которое как он понял, было уже обговорено и по нему было собрано большинство — без него. Даже три. Первое — он, как генерал госбезопасности и бывший начальник республиканского КГБ считал это заведение своим, и ему просто корежил необходимость сокращать штат. Расширять — это другое дело, тут любой начальник в ладоши похлопает от радости, а вот сокращать… Второе — его передернуло от самой манеры принятия такого решения — собралась тройка и приняла, а теперь его фактически уговаривают на то, что решение принято и нужно смириться. Третье — опора на КГБ, и так сильно пострадавшее при перевороте, была его единственным козырем, и он отчетливо понимал, что МВД усиливают в пику ему. Значит — надо активно работать с армией, в споре КГБ и МВД точку должна поставить армия. Тем более — если реализовать намеченные планы.
Нет, сейчас не время выступать.
— Договорились? — генеральный секретарь по старчески, с прихрипом дышал, чуть мямлил слова, простудился видимо.
— Договорились…
— Вот и хорошо. Тогда мы… на ближайшем Политбюро и оформим.
Сделали перерыв, небольшой, чтобы разрядить обстановку. Подавальщица внесла чай с вареньем, почему-то сейчас в Кремле пили его именно с вареньем. Сегодня были вишневое, густое как желе…
— Простудился — сказал Соломенцев, колдуя над своей чашкой — старость не радость.
— Весна и осень, два врага народа — несколько мрачно пошутил Громыко. Он был у руля еще тогда, когда все помнили, что на самом деле означает — враг народа.
— Какая осень, зима… Только подморозило.
Алиев отхлебнул из своей чашки — он пил просто чай, без варенья — чай с вареньем он ненавидел
— Я вообще то по армейским делам… — решил он перейти к тому, ради чего и пришел.
— По армейским так по армейским. Может… Юрия Дмитриевича пригласить?
— Да нет. Пока не стоит…
— Не стоит, так не стоит. Как я понимаю, он на коллегии был?
Уже знают.
— Да, был. Запороли работу, теперь наверстываем.
Аппаратной техникой выживания Гейдар Алиев владел безукоризненно — если б Маслюков заявил о готовности хоть завтра начать производство, к примеру, боевых лазеров — он и то нашел бы в этом какие-нибудь минусы.
— Запороли. Но и наверстывать надо — вставил Громыко.
— Так или иначе, Михаил Сергеевич — войска к реализации плана М не готовы — сказал, как припечатал Алиев.
Громыко снова переглянулся с генеральным.
— Тогда зачем ты его продвигаешь, Гейдар? — Громыко видимо решил взять роль спикера, если использовать выражения из английского языка. Сам Соломенцев не любил и неумел говорить, и на фоне "Михаила Сергеевича Первого" смотрелся в этом аспекте бледно.
— Для того, чтобы армия, наконец, стала армией! Для того, чтобы СССР стал, наконец, СССР, каким он был. Мы должны раз и навсегда…
— Мы должны раз и навсегда, Гейдар сохранить страну* — сказал генеральный — а только потом думать о завоевательных походах. Из Афгана бы выпутаться.
— Мы не выпутаемся из Афгана просто так. Они пойдут за нами. У нас под ногами — кипящий котел. Или мы его перевернем, или грохнемся туда и сваримся заживо.
— Для чего мы столько вбухали в границу?
Алиев сузил глаза, заговорил коротко и зло.
— Граница их не остановит. Граница может остановить человека — но она не остановит мысль. То, что представляет собой ислам сейчас — это коммунизм в двадцатые. Всеобщее братство, только не на основе социальной справедливости, а на основе религии. Это очень опасно, многие хотят на этом сыграть. У нас рождаемость — в три раза ниже чем в странах Востока, люди пьют, как пили, так и пьют, хорошо, что водку разрешили, а то одеколоном да самогоном травились. Мы с американцами сидим, по сути в одной лодке, только ни мы ни они этого не понимают. Будущее столкновение будет происходить не между западом и востоком, а между севером и югом и чем мы раньше будет к нему готовы — тем лучше.
— Прекрасно. Но при чем тут Иран?
— Иран — рассадник шиизма. Это — готовые бандиты, моджахеды.
— И заодно в Иране живет много азербайджанцев — как бы между прочим заметил Громыко.
Алиев прервался, осадил себя как скакун с галопа
— Вы думаете, я из-за этого?!
— Да нет, конечно — сказал Михаил Сергеевич Второй — ничего мы не думаем, Гейдар. Мы на платежный баланс смотрим, и думаем, как свести концы с концами.
— Если мы войдем на Восток — цены на нефть вырастут сразу и капитально.
— Но поможет ли это нам? Может, все же Ульяновского пригласим…
— Не надо Ульяновского, Михаил Сергеевич — вдруг сказал Громыко
— Не надо так не надо — неожиданно легко согласился Михаил Сергеевич — мы тут твое предложение обсчитали, даже кое-кого привлекли… не раскрывая сути, естественно. Возможная выгода с лихвой перекрывается проблемами, которые мы получим, когда войдем в Иран. Армию надо реформировать, надо переоснащать, но не в бою с основным противником, это будет слишком. В общем и целом — нет, Гейдар, на это идти нельзя.