Раис пожелавший встретиться с ним, был военным, хотя носил воинскую форму без знаков различия. Он был среднего роста — Зияутддин был выше его больше чем на голову и с глазами черными как галька-голыш на берегу реки. Когда Зияутдин предстал перед ним — он долго стоял напротив и рассматривал его как диковинное животное.
— Ты хочешь есть? — внезапно спросил он
Уж такого вопроса Зияутдин точно не ожидал
— Аллах дарует нам пищу в достаточном количестве — ответил он
— Пищи никогда не бывает достаточно, тем более здесь, в этих горах где лед и песок выедает тебе глаза, а ветер вцепляется в тебя как дикий зверь. Вы храбро сражались сегодня, и я распоряжусь, чтобы сегодня вечером вас накормили досыта.
— Аллах да вознаградит вас за вашу доброту
— Как тебя звать?
— Меня зовут Зияутдин, эфенди…
— Зияутдин … довольно распространенное имя? Ты родился в Афганистане?
Бригадиру Юсефу, который умел очень тонко чувствовать людей — чем-то приглянулся этот малый. Возможно, потому что он фанатичен, и при этом силен даже пребывание здесь, в группе смертников не сломало его. Нет, если он выживет в предстоящем деле — то надо приметить его и забрать с собой. Он будет помнить его доброту, а это важно…
— Нет, эфенди, я родился здесь, в этих горах.
— Почему же тогда ты пошел на джихад?
— Потому что в шариате сказано, эфенди, что лучший из нас — это тот, кто оседлав коня мчится во весь опор, услышав клич или пронзительный крик, ища себе шахады или победы.
— Интересно… Ты служил в армии?
— Нет, эфенди, но первого шурави я убил, когда мне было семнадцать лет.
— А сколько тебе сейчас?
— Двадцать четыре, эфенди…
Зияутдин выглядел на тридцать пять — сорок — мрачный детина с лицом в шрамах и с густой черной бородой.
— Скажи мне, за что ты попал в число тех, кто обречен на скорую смерть?
Глаза Зияутдина полыхнули злобой.
— Я казнил своей рукой своего амира но это только потому эфенди, что он отступил с пути джихада и предал всех мусульман.
— Вот как? Но разве ты кади*******, чтобы судить, тем более судить своего амира?
— Обязанность каждого из нас — следовать по пути джихада, как бы труден он не был! Наш амир, да сгниет его мясо истерзанное собаками, когда кяфиры пошли на нас в атаку — приказал отходить, бросая без помощи других муджахеддинов и лишая нас возможности получить шахаду! За это я убил его и убил бы всех, которые побежали, если бы смог!
— А потом ты выбрался в Пакистан?
— Да, эфенди
— И все рассказал?
— Да, эфенди.
— Но почему ты это сделал? Разве ты не мог сказать, что твой амир погиб в бою с собаками — шурави, и нашелся ли бы хоть один человек, что опроверг твои слова?
— Эфенди, говоря о том что я сделал, я не думал о себе, я думал об Аллахе, о джихаде и о других братьях. Пусть те, кто делает джихад для вида — но в душе является подлым мунафиком знает, что карающая длань Аллаха настигнет его сразу же, как только он трусливо решит сойти с пути джихада, иншалла.
Бригадир размышлял, смотря сквозь молодого фанатика своим отработанным взглядом сотрудника спецслужбы — мало кто выдерживал, когда бригадир так на них смотрел. Получалось даже лучше, чем он предполагал. В правдивости истории, рассказанной молодым боевиком он не сомневался ни на минуту. Те, кто в семидесятые сражался еще с даудовским режимом в Афганистане, проповедуя скромность и умеренность сейчас сами превратились в настоящих раисов, раисов Пешавара. У каждого из них были свои дела, каждый из них давал деньги в рост и торговал наркотиками, каждый из них разворовывал поступающую в страну гуманитарную помощь и оружие и продавал все это на базарах, а деньги переправлял за границу. Вместо того, чтобы воевать с шурави — боевики из разных движений "Группы семи" все больше и больше занимались тем что вредили друг другу, причем все чаще доходило и до открытых боестолкновений. Немудрено, что вскормленный в Пешаваре амир побежал, когда шурави пошли в наступление и немудрено, что этого молодого боевика приговорили к смерти за содеянное им. Сегодня он грохнул своего амира во время боя — а завтра ему другое не понравится — он кого грохнет? Не дай Аллах — одного из пешаварских раисов. А те, судя по всему, намереваются жить долго…
— Значит, ты не любишь мунафиков. Это хорошо, мне нужны такие люди. А что ты скажешь про тех, кто дал клятву и предал?
— Скажу, что Аллах приготовил для них огонь.
— Воистину, это так. А ты готов поверить мне, если я назову тебе этих людей?
— Ваши слова, эфенди — слова мудрого и правдивого человека…
Бригадир удовлетворенно кивнул
— Твои слова наполнили мою душу радостью. Долгие годы я смотрю на ожиревших пешаварских раисов, и думаю — неужели Аллах столь терпелив, что до сих пор не покарал их? А теперь я вижу, что помимо муртадов и мунафиков, только благодаря которым мусульмане не могут изгнать проклятых шурави с принадлежащей мусульманам земли есть и люди, готовые без раздумья принять шахаду ради установления таухида******** здесь и в других местах, где он будет установлен рано или поздно волей Аллаха. Когда завтра вы пойдете в бой — Али покажет тебе тех кто предает. Будь осторожен. Мунафики не должны понять, что ты знаешь про них, иначе они убьют тебя, и ты не сможешь свершить трижды заслуженную ими кару. Если их убьют шурави — что ж на то воля Аллаха и не нам противиться ей. Если же нет — позаботься, чтобы ни один из них не вернулся сюда, чтобы продолжать отравлять ядом предательства верную дорогу джихада. Только сделай это так, чтобы никто ничего не заподозрил, пусть все думают, что они пали в бою с шурави. Ты сделаешь это?
— Аллах свидетель, я сделаю это, эфенди.
— Помни свою клятву и не уподобляйся предателям. Если Аллах не дарует тебе шахаду в этот раз — возвращайся, и я заберу тебя с собой…
Когда за окрыленным — он думал что все раисы предатели и предали джихад, но нет, есть оказывается и честные — закрылась дверь — в кабинете, в котором состоялся разговор открылась еще одна дверь, до того неплотно прикрытая и в комнату вошел еще один человек. Тот, которого звали Усама Бен Ладен.
— Аллах свидетель, вы с каждым днем все искуснее толкуете Коран, бригадир, скоро вы станете настоящим моуллави.
— Увы, у меня нет религиозного образования, только военное. Однако… с этими только так и надо. С ними бессмысленно говорить о государственных интересах. Но хорошо то, что они выполняют работу, которую иначе пришлось бы выполнять солдатам нашей армии.
* Командир отделения
** Антей — КП полка, под этим позывным работал лично Востротин
*** то есть позволит стать шахидами на пути Аллаха
**** Слава Аллаху
***** Черные аисты
****** Хвала Аллаху
******* кади — судья. Амир — военный начальник
******** шариатское правление
Вертолет UH -1 Huey ВВС Пакистана
День наступления
От автора
Когда то давно конгрессмен от Техаса Чарли Уилсон, когда ему сказали, что в Афганистане погибло около четырнадцати тысяч советских солдат, довольно улыбнулся и сказал: во Вьетнаме наших погибло больше пятидесяти тысяч. Так что Советы нам должны еще тысяч сорок солдат.
Интересно, те американские солдаты, которые сейчас воюют в Афганистане — помнят ли они слова конгрессмена от Техаса Чарли Уилсона?
Автор
Хвала Аллаху, милостивому и милосердному, что он создал такие небесные колесницы, на которых можно лететь над землей как на ковре-самолете, покрывая за несколько минут полета такое расстояние, на преодоление которого по земле ушел бы целый день. И хвала Аллаху, мудрому и всевидящему, что два кяффирских государства неверных схлестнулись между собой и теперь правоверные могут лететь к месту боя на вертолете, а не идти пешком.
Вертолет, на котором летел сейчас Зияутдин, приближаясь к никем толком не демаркированной афгано-пакистанской границе, имел долгу и славную историю. Это был UH— 1C, он был выпущен в 1968 году компанией Bell Helicopter и стал самым совершенным среди всех однодвигательных вертолетов Белл, мощный двигатель Lycoming T55-L— 7C позволял ему развивать скорость до двухсот шестидесяти километров в час и нести до трех тонн груза на внешней подвеске. Первый раз поднявшись в воздух с заводского аэродрома в Форт Уорте он перелетел на базу КМП США Кэмп-Леджун, а потом оттуда, вместе с несколькими другими такими же новичками был переброшен в "Дурную землю" взамен безвозвратно потерянных там машин. В Дурной земле он вошел в состав эскадрильи КМП США VMO-3, базировавшейся на аэродроме Фу Бай — это на самом побережье, рядом с городом Хью, бывшей столицей Вьетнама.