Чех же, практически все ночное время лазал вокруг их лагеря по пустующим деревням с их частично выгоревшими домами, напоминавшим своим видом пейзаж оставленный за собой наступающей армией вермахта, а беззвучно заявившись под утро, словно приведение, выставив добытые им трофеи, ведра, одеяла, одежда и прочая хозяйственная необходимость, перекинувшись несколькими жестами с Седым и Галой, отчего то довольный как кот объевшийся сметаной, расчесав свою рыжую бороду смарадеренным в вылазках гребешком, заваливался спать.
Наверное, это неизбежная закономерность что у Виктории случился нервный срыв. Женщина по наблюдениям Татьяны все время пребывания в этом убежище была ничем не занята. Она только обреченно сидела на своей, заботливо сооруженной Седым подстилке и смотрела перед собой в одну точку. Явно тяжело переживая все случившееся с ней, раз за разом прогоняя эти события в душе и ища только ей нужный ответ за все тягости, свалившиеся на нее. Отвлекалась она на раздаваемую Галой еду. От вспомнившегося рациона у Татьяны ком встал в горле. Да на гигиенические процедуры, регулярно проводимые квазухой. Вот и все. Жалко бабенку как бы от такого сидения в плену у своих же в этом овраге у нее с головой ничего не случилось. Вот ведь Академик с Настей, балаболки сказочные, столько романтических рассказов про свои походы по миру Улья. Природа, разные замысловатые несуразности, красоты перезагрузки, воздух свободы от давящих стен стаба, а в реальности, сырость оврага, ужасная еда, старая одежда с чужого плеча не по размеру да вонь из общей выгребной ямы как не старается ее пересыпать набранной на верху листвой квазуха.
Настя, поддерживаемая Галой и Татьяной, раздувая ноздри и морща лицо в гримасу, шаг за шагом, двигалась по их убежищу. Каждый проделанный метр пути, разливался болью по всему телу заставляя вздрагивать от пульсирующих прострелов. Но она упорно двигалась по овражку, стараясь про себя считать свои шаги. Получалось уже сто пятьдесят третий шаг. Женщины с сочувствием смотрели на ее потуги. Что она может на это сказать? Возможно квазуха и поймет ее устремления, а вот Татьяна, навряд ли. Как можно объяснить ей, что ходить очень больно, а вот не ходить, еще больнее. Все это время, что пришлось лежать обездвиженной куклой, Настя до истерического визга боялась того, что несмотря на легендарную силу белого жемчуга она не сможет встать. Это значит прощай все, кластеры, рейды, мир Улья. Прощай семья, нет Академик ее не бросит в это она верит свято, но она в семье не одна и та другая, несмотря на то, что они подруги, заберет на себя основное время мужа, его трепетное тепло, его душу и его ласки. А она превратится в бесполезное существо, которое ближайшее окружение будет только жалеть. Нет, ей будут говорить, стыдливо опуская глаза что она еще может быть поправится и встанет на ноги, а сами, выйдя от нее, тяжело вздохнув, будут чувствовать, что их ложь оправдана для поддержания бесполезного существования. Ее, бесполезного существования.
Наконец, решив для себя что пока достаточно прошлась для укрепления организма, Настя, указала рукой на свою подстилку. Отдышавшись и подождав пока боль ослабнет, она погрузилась в свои воспоминания. Она все помнила и ничего не забыла. Как ее в баре, взбесившаяся толпа мужичья, подначенная кем-то, пыталась убить, запинав подобно призираемую всеми тварь. Как ее, уже в полузабытье всю переломанную, отбивает Комиссар со своими телохранителями. Как ее, вызванные из тюремного госпиталя санитары, принеся в тюремную палату, бросили на пол, специально промахнувшись мимо кушетки. Там же, по приказу начальника безопасности стаба, Настю бинтовали те же двое бойцов, притащивших ее сюда, которые видя, что с ней сделали, специально не вкалывали ей обезболивающие и не давали, спек, наживую складывая воедино сломанную руку и обе ноги, меж тем, как бы невзначай нажимая на ее живот от чего нутро Насти взрывалось раскаленной лавой. При этом им было весело эти паскуды хихикали, когда она, скривив от дикой боли лицо, прокусывала разбитые губы. Она накрепко запомнила их лица и слова, произнесенные с презрением и издевкой.
— Что Сука отбегалась. Завтра все, хана тебе падле.
Затем была камера с тусклым, мертвым светом куда ее волоком затащили санитары. А также, эта манда Виктория, постоянно наблюдающая за ней украдкой и все ждавшая, когда же она умрет. Невдомек этой курице такое понятие как дружба.
Все время что она про себя воя от боли и дикого жара в животе, ждала вот этого момента, момента начала жизни по новой. Нет не заново, заново она не желает, Настя из-под прикрытых век, наблюдала за всеми. Она прекрасно помнит, как за ней ухаживали Татьяна с Галой, отобравшей у всех продукты и скармливающей ей их единолично. Чеха, что как змея ползучая, не считаясь с собой на животе облазил все округу в поисках чего полезного и съедобного. Седого, который руководил всеми пока она была немощна. Это он придумал отсиживаться здесь под боком у элиты и похоже сработало они еще живы. Настя с теплотой улыбнулась про себя произнеся-Седой голова. Все справились кроме, ладно, Седой наработал за двоих. Не хочется ей обижать его. Вот не хочется и все, сердцу не прикажешь уж она то это знает не понаслышке, не то давно бы Таньку порадовала, приказав свернуть шейку врачихе. Ладно, еще пара дней и она сможет идти без посторонней помощи. Тогда нужно будет зачистить три новые группы что караулят их на соседних кластерах что засек Чех во время своих выходов из убежища. Те, кто их выглядывает там явно боятся и на сам Коровник ни ногой. Но они не ленивые, сами наведаются до своих караульщиков.
Викторию развязывали только на поесть и в туалет. От чего страх пронизывающей душу женщины все больше расползался внутри нее. Да, ей страшно до ужаса, до не унимающейся дрожи всего нутра и непроизвольно сжимающегося низа живота. В какой-то момент, сорвавшись от этого чувства она попыталась убежать отсюда. Из этого ужасного места постоянного страха, пропитывающего разум без остатка. Вот уж, не ожидала она что ее грубо и больно схватит Седой, засунув грязную тряпку в рот стянет руки и ноги какой-то веревкой. И этот мужчина все их ночи говорил ей о любви, предатель и очередной лжец.
Отвернув лицо от всех в сторону, Виктория беззвучно заплакала, чувствуя, как слезы, солеными ручейками стекают по щекам. Как она так ошиблась в очередной раз, потянулась душой к человеку, а он с ней так обошелся. Она теперь у этих людей в плену да какие это люди, звери. Дикие, осторожные, молчаливые и страшные. Для них человека убить даже голыми руками это ничто. Зверская драка в тюремной камере, навсегда отпечаталась в ее памяти. Все поглядывают на эту тварь живучую, Настьку Суку. Сегодня она вместо того что бы давно сдохнуть, начала ходить. Вон как все засуетились, радуются, улыбаются. Привалило счастье в их коллектив. Вот только ей не радостно, что от этой кровожадной убийцы ожидать ей? Страх новой волной прокатился по душе женщины. Она чувствует, что если эта мадам прикажет, то ее просто убьют и хорошо если просто. А Седой, будет молча выть и переживать, но не станет ее защищать от этой твари. Как же ей обидно что даже бегущие ручьем по щекам слезы не смывают съедающую ее изнутри обиду, хоть жест какой в ее защиту сделал бы раз уж говорить нельзя на этих проклятых кластерах. А то, вся забота, сухой лапшой с вареньем пичкать. Да собирать что рассыпала на землю что бы эта уродина квазуха не шипела злясь.
Глава 8
Настя, сделав знак рукой на остановку их разношерстной группе, чуть высунувшись из-за наполовину сгоревшего деревенского домика она, сморщив носик от взметнувшейся с недогоревшего бревна черной золы в очередной раз запустила свой дар на сканирование местности и замерла от осознания что радиус ее дара составил около трех сот метров вот только двадцать минут назад было привычные сто и враз такое. Нервно сглотну и отхлебнув из полуторалитровой пластиковой бутылки живчика, женщина, повторила скан местности своим даром. Нет, она не ошиблась, около трех сот метров, но так не бывает по крайней мере она о таком никогда не слышала. Ощутив накатившее головокружение, Настя выругалась про себя, вот ведь гадство, как некстати, толи еще не окрепла для такого частого применения дара, толи от увеличившегося потока нахлынувшей информации замутняется сознание. Наконец, сбросив с себя удивление и растерянность, Настя, указала знаком где на них расположена засада. Седой, проследив направление и указанное место, сразу сообразил о дальности ее дара. У него даже брови в верх приподнялись от удивления. На что женщина в ответ смущенно пожала плечами.