Окинув наметанным взглядом принесенное для них оружие, Седой хмыкнув, произнес.
— Ну да, в натуре с тремя калашами мы много навоем.
Пока Чех, подхватив камуфляж и нож из баула, отойдя чуть в сторону одевался, остальные члены группы, распотрошив принесенное Комиссаром добро, распределяли кому что нести. Наконец, взгляд Седого уперся сперва в растерянную, стоящую с опущенными плечами Татьяну, а затем в присевшую рядом с ним Викторию.
— Слышь начальник, а у тебя что по конторе вашей экономия расписана на десять лет вперед? Нашим женщинам в своем наряде по кластерам чапать. Так это для них форшмаком вылезет. Ладно шмотье, а вот в натуре босолапти у них ни о чем.
Комиссар, даже немного смутился от такого чересчур прямого высказывания о его промашке. Тада же, сразу начал смещаться в сторону, взяв на всякий случай Седого на прицел. Вот только упущенный на мгновение из вида Чех, оказался за спиной у телохранителя начальника безопасности стаба, приняв того в свои стальные объятия и уперев нож до капель крови в горло он проговорил негромко, со своим характерным акцентом.
— Ты эта, в брата мне стволом не тычь.
И удерживая Тада, плавным движением забрал у того оружие.
— Так это, лучше будет.
Комиссар, тем временем не обращая внимание на произошедшее с его телохранителем подошел сперва к Татьяне и извинившись отломал с ее туфлей каблуки затем, повторил процедуру с обувью Виктории.
— Так сказать чем могу. Все в спешке делалось как говорится галопом по Европам. Поэтому и упустили этот момент. На какое-то время это поможет ну а дальше сами. Не маленькие, справитесь. И еще, по утру за вами из стаба будет отправлена погоня по всем правилам поиска, думаю соберется немало добровольцев. В этом аспекте я вам ничем не смогу помочь, учтите.
На дневку группа расположилась практически вплотную к полу сгоревшей деревне с огромным коровником, раскинувшимся на просторной территории в несколько рядов. Из которого периодически раздавались леденящие душу рыки и вой жертв, явно сообщая всей округе что кормовая база занята и любой вторгнувшийся будет съеден. Седой с Чехом и Галой, постоянно показывали усталым женщинам палец возле губ. Что означало режим полной тишины. Затем, Чех после пары переглядок между Галой и Седым подошел к измученной Татьяне и не принимая возражений, стянул с нее развалившиеся туфли без каблуков. После их осмотра он снова переглянулся с Седым. Тот в ответ кивнув головой, стащил обувь с Виктории и протянул ее Чеху. Оставшись без обуви, перевазюканная в глине овражка, измученная переходом, усталая Татьяна, почувствовала себя маленькой, голой и беззащитной. Присев возле лежащей на подстилке перебинтованной Насти, она беззвучно заплакала, ругая этот мир и до самых глубин души, жалея себя. Рука, легшая ей на колено, едва не заставила женщину закричать от неожиданности. Дернувшись она встретилась взглядом со смотрящей на нее с низу Настей. Той явно было очень тяжело и больно, но она, выдавив из себя улыбку, подмигнула подруге. Аккуратно, стараясь не нашуметь, Татьяна, переместившись на колени положила свою голову на грудь Насте. Жива, слава всему что есть в Улье. Теперь она не одна в этом враждебном мире на кластерах, рядом близкий, родной человек. Сильная рука, схватившая ее за отворот костюма, сдернула с груди едва сдерживающий хрип боли женщины. Негодующий Седой, зажав одной рукой ей рот другой крутил пальцем у виска. Придвинувшаяся вплотную квазуха, показала ей жестами что давить на лежащую Настю нельзя.
Ну и пусть ругаются она даже согласна что виновата, поступив не подумав, но ничего, ее зебра полосатая жива, а значит жизнь налаживается.
Чех заявился ближе к вечеру, притащив здоровенный рюкзак. Довольно устроившись перед смотрящими на него с любопытством женщинами, он молча начал доставать из принесенного рюкзака добытые им вещи, от вида которых те, по рачьи выпучили глаза. Два видавших виды камуфляжа афганка, рабочие ботинки с потертыми носками, моток тряпок под портянки и пара небольших древних рюкзаков, с которыми в давние времена кто-то хаживал в погреб за картошкой. Несколько стеклянных банок с соленьями, отдельно трех литровая банка с вареньем, десятка полтора пачек лапши и в довершении, большой холщовый мешок с сухарями. После чего, снова начались ненавистные Викторией переглядки между Чехом, Седым, Галой и внимательно наблюдавшей за всем с низу Настей. Вот как им все понятно, просто бесят. Наконец не выдержав, женщина схватила небольшую ветку с края овражка и расчистив небольшую площадку земли требовательно указала на нее Седому. Тот, спокойно пожав плечами забрал из ее руки ветку и принялся писать на импровизированной доске.