Больше я не сказал ни слова. Якуб тоже молчал. Мы словно сговорились слушать степных чаек. С немолчным криком носились они над нами: одна замолкнет, начинает другая, ни на миг не замолкает их пронзительный, тревожный гомон.
Совсем рядом, возле моих ног, послышался легкий шорох. Еж, а может, и змея… Поохотиться вышли. У каждого свои дела, свои заботы…
— Вот проклятье! — Якуб перевернулся на живот. — Неужто и ночью такая духота будет?
Я промолчал.
— Так что, ты говоришь, с этим, как его?..
— Быстро ты забыл его имя. А он тебе вчера жизнь спас! Нет, Якуб, все-таки вы настоящие бандиты: и ты, и Осман-бай со своей шайкой. Третьего дня одного брата убили. Завтра другого прикончить надумали. Да еще народ обмануть. Чтоб люди сами сказали вам «убей»! Только не дождется этого Осман-бай. Народ видит, кто прав, кто виноват.
Якуб лениво перекатился на спину.
— Не дождется, без разрешения убьет.
— Я вижу, тебе этого очень хочется.
— Да при чем тут хочется, не хочется… Всегда так делают. Помню, еще мальчонкой был, свел у нас какой-то дурень барана. Что для нас баран — капля в море, но отец целое дело раздул. А почему? Да потому, что, если спустить, завтра пять украдут, послезавтра — десять. Так или иначе, вор отыскался. Да и вор-то не вор, просто бродяга… Даже не продал… Сожрал с голодухи…
Ну, отец, как положено, сход собрал, что, мол, с преступником делать будем.
Судили, рядили, все старались, чтоб по справедливости, словно от них и правда что-то зависит. Один предлагает, чтоб отработал он за барана, другой говорит: «Высеки при всем честном народе, чтоб неповадно было». Нашелся и такой умник, что уговаривал простить: что, мол, тебе проку в этом баране, ты отарам счет потерял… В общем, болтовни много было. Но как только отец сказал свое слово, все как воды в рот набрали. А ведь ни один с ним не согласился — отец-то палец вору решил отрубить! Цыкнул, сразу хвосты поджали!
— Думаешь, и завтра так будет?
— И завтра, и послезавтра, и всегда!..
— А вот не будет! — закричал я. — Не будет! Сапар не бродяга, который скотину со двора сводит! Не допустят люди несправедливости!
— Можешь орать сколько влезет, это ничего не изменит.
— А если большинство скажет: помиловать?
— Что бы они там ни говорили, Осман-бай парня не отпустит. Как ты не понимаешь, это же конец его силе! Бай наплюет на всех и сделает по-своему.
Как Якуб это говорил! Словно сам Осман-бай сидел сейчас передо мной и хвастался силой, заранее уверенный в победе. Но я должен уговорить его. Одному мне не спасти Сапара.
— Ладно, Якуб, — сказал я, — не будем спорить. Сапару мы оба обязаны жизнью. Теперь он в опасности. Нужно что-то придумать. Ты же сам говорил, добро за добро — закон мужественных!
Якуб мечтательно глядел в небо.
— Вот говорят, звезда упала — человек умер… Смотрю, смотрю — ни одна не падает… Что-то больно редко люди умирают…
Я с трудом удержался, чтобы не ударить его.
— Якуб, я хочу понять одно.
— Да?
— Если бы Сапар был красным, ты бы его не пощадил, это понятно.
— Разумеется, не пощадил бы.
— Но ты отлично знаешь, что он никакой не красный. Он простой батрак, он даже примкнул к Осман-баю! Единственная его вина в том, что он освободил нас.
— Ну не нас, а тебя. А ты красный.
— Значит, ты не пойдешь со мной?
— Куда?
— В деревню! Спасать Сапара.
Он помедлил, потом спросил насмешливо:
— Хочешь, чтоб и моя звездочка завтра упала?
— Трус! — коротко сказал я и поднялся с земли.
— Постой… — Якуб зашевелился. — А солдаты полковника в деревне?
— Солдаты не знаю, а полковника твоего уже на свете нет!
— Как нет? — Якуб вскочил.
— Убили утром в перестрелке.
— Убили? Это точно?.. — Он одернул на себе гимнастерку, подумал немножко. — Тогда я пошел.
— Куда?
— Пока не знаю. Но здесь мне делать нечего.
— О Сапаре ты, значит, уже забыл?
— Слушай, не морочь мне голову! Выбирайся отсюда, покуда темно, и не лезь не в свое дело… Пойми, Осман-бай все равно сделает так, как захочет. И никто даже пикнуть не посмеет. Не валяй дурака, спасай свою голову.
Я слышал, как шелестела под его ногами трава, потом вдалеке затрещали сучья, и все стихло.
Вскоре в деревне громко забрехали собаки. Значит, Якуб там, пошел прямо к Осман-баю. Для Сапара это еще хуже. Якубу нужно будет обелить себя, и он потребует его смерти. Теперь я не сомневался, этот человек способен на все.