А в самом деле — ведь как не хватало на войне Гёроглы. Если б он на фронт попал, не то что до генерала, до маршала бы дослужился! Точно говорю! Как маршал Жуков. А между прочим, наши командиры наверняка изучали военное искусство Гёроглы. У меня доказательство есть! Помню, на Северном Кавказе дело было. Столкнулись мы с немцами возле ущелья. Узкое такое, глубокое, горы кругом — взглянешь на верхушку, шапка с головы падает… Стоим, значит, мы перед ущельем, а народу у немцев побольше, чем у нас, да и пулеметов у нас маловато… Командир у нас был русский, молоденький паренек, беленький такой, стеснительный, словно девушка, чуть что, до ушей краснеет. Вот он и говорит: «Заманим, товарищи, немцев в ущелье, выждем, а потом навалимся и перебьем!» Так и вышло. Покрошили мы немцев, мало кому уйти удалось. Другим бойцам, может, и невдомек, почему так ловко это вышло, а я-то доподлинно знаю, что командир наш тактику Гёроглы применил — помнишь такое место есть, где Гёроглы «собачью драку» устроил шахским войскам? Я за тот бой медаль получил… Хотел было я потом прочитать командиру это место, да ведь он ни словечка по-туркменски. А по-русски я тогда сам не силен был — из тех, кто, как говорится, по узкому мостику ходит… Потом-то я навострился, что хочешь, мог объяснить, да только командир наш к тому времени погиб уже — принял, бедняга, смерть от немецкой пули. Хороший парень был… Замечательный…»
Да, Пигам, много хороших парней полегло от немецкой пули, вот и Ямат среди них. Ты вчера сына его Агаджана видел — из Ашхабада приехал. Узнал, что Сапар-ага в больнице, пришел навестить. На отца очень похож — прямо одно лицо. А вот отец на кого? Наверно, на Гёроглы, иначе с чего бы ему являться в облике Гёроглы? Надо будет Пигаму сон этот рассказать… Через десять дней в больницу идти — провериться, как врачи велели, как раз Пигама навестить можно будет. Если, конечно, тот еще не выпишется. Дай бог, чтоб выписался! Натерпелся человек лиха… Мало того что всю войну прошел, теперь вот на старости лет сердечная болезнь прицепилась…
А рассказчик Пигам замечательный, так бы и слушал его всю ночь — что про войну, что про Гёроглы… Зайти к нему, посидеть, послушать, а потом сон свой ему рассказать, вот этот самый, про Ямата, подробно так рассказать, обстоятельно… А как выпишется Пигам из больницы, надо пригласить его в гости. Яматов дом ему показать, поле хлопковое, на котором трудился он, не жалея пота… Да и самому неплохо бы побывать на том поле, давно уж тянет туда, как лег в больницу, так и начала тоска сосать.
Сапар-ага сел и стал торопливо одеваться. Прямо сейчас и надо идти. Если сразу, с утра, не выбраться, односельчане пойдут один за другим, и конца-краю им не будет — так до вечера и просидишь в постели. А сиденьем да лежаньем он сыт по горло — худшего наказания не придумаешь.
Шагая неторопливо и размеренно, человек с посохом вышел из села. Солнце стояло уже высоко и прогревало даже сквозь плотный чекмень — спине было хорошо, приятно. Какой денек, а! Бывают же такие чудесные осенние дни! Небо ясное, воздух чистый, прозрачный, и кругом какая-то удивительная тишина. И ничего не нужно Сапару, кроме этой прозрачной тишины и покоя. Да и не ему одному — всему живому она — великое благо. Вон посреди огорода торчит Халмурадова телка: стоит — не шелохнется, словно гвоздем прибитая. Лениво переминает во рту жвачку. Животина, а тоже чувствует. Тишиной наслаждается, нарушить ее боится, потому и траву не щиплет…