Это, конечно, великое дело, что сборщики сегодня будут спать спокойно. Как убитые будут спать. И к бабушке Мамаджан никто не пойдет. И ляжет она возле своей печурки, маленькая, жалкая, одинокая. Тосковать будет старая, привыкла, что по вечерам народ…
Машину наконец запустили. Широкая труба засасывала курек, сзади вываливался хлопок, а измятые, истерзанные створки коробочек отлетала далеко в сторону.
Сапар взял горсть хлопка. Хлопок был теплый, как мука из-под жерновов, и совсем непохож на очищенный вручную. Мелкий какой-то… Словно пыль.
Сапар обошел машину, остановился против того места, откуда вылетали пустые коробочки, и замер, потрясенный. Сколько ж тут невыбранного хлопка! Есть даже совсем нетронутый. Нет, так дело не пойдет! Пускать на ветер добро, чтоб только сказать, что избавились от тяжелого труда?!
— Выключай машину, Пудак!
— А что такое.
— Ты погляди, что она делает! Хлопок же пропадает!
— Мелочь!
— Ты знаешь что… Ты дома за скатертью щедрость свою проявляй! Останови машину!
— А ты что ж, думал, как руками будет? Машина она и есть машина.
— Мне такая машина не нужна!
— Не нужна, иди к председателю, с ним толкуй! И потом, не разбираешься в механизме, не суйся! Спросил бы лучше, чем панику пороть. Мы ж это все еще раз через машину прогоним. Шел бы ты домой, Сапар-ага, чайку бы попил в свое удовольствие…
— Ладно… Я уйду… А ты все-таки взгляни, Пудак, может, чего не так? Может, не отлажена она?
Пудак укоризненно поглядел на бригадира, но все же остановил машину и, открыв вал, принялся очищать зубцы.
Сапар пошел домой. Только зря. Все равно ни от чая, ни от ужина не было ему сегодня никакого удовольствия. Так и не попив толком чая, он забрался под одеяло, и, пока не одолел его сон, перед глазами все громоздились измятые, растерзанные, лишь наполовину очищенные коробочки. Потом неопорожненных коробочек стало столько, что Сапар окончательно убедился: один вред от этой машины! И он стал страстно молить аллаха, чтоб она сломалась.
Машина и во сне не давала покоя Сапару. Он стоит на огромном хармане. Ни курека, ни хлопка — пусто, в зубах ковырнуть нечем. И посреди этого пустого хармана сидит со своей прялкой бабушка Мамаджан, крошечная — с кулачок. Ни людей, ни трактора, одна только эта новая машина. Старушка так увлечена работой, что даже не замечает Сапара. Подошел, а она и головы не поднимает, сказала только: «Курека нет, не ищи. Дэвы его унесли». — «А ты чего тут сидишь?» — «Да стара стала, сил нет подняться».
И тут затарахтел мотор. Створки хлопковых коробочек летят прямо на старушку. Они засыпают бабушку Мамаджан, она уже скрылась под ними. Она сейчас погибнет, задохнется под этим ворохом!.. Обливаясь потом, Сапар бросается на помощь. Он хочет ухватить старушку за руку, но в ворохе курека не может отыскать ее руку. Он разгребает ворох — нет. Старушка исчезла. Только бесчисленные нетронутые, полные хлопка коробочки погребены под ворохом отходов…
Сапар проснулся весь в поту, с трудом перевел дыхание. Потряс головой — ворох мусора, под которым исчезла бабушка Мамаджан, стоял у него перед глазами.
— Слушай, — позвал он жену. — В селе спокойно? Никто не умер?
— Да что ты, бог с тобой! С чего ты взял?
— Сон плохой видел…
На харман он пришел еше до рассвета… Площадка была пуста, от вчерашних ворохов хлопка не осталось и следа. Машина второй раз прогоняла не полностью очищенные коробочки.
Работа подходила к концу. Пудак и четверо его подручных, с головы до ног обсыпанные хлопковой пылью — даже брови, ресницы были у них в пыли, — молча поглядывали на бригадира красными от бессонницы глазами. Сапар подошел к вороху, покопался в нем — неочищенных коробочек не было. Он успокоился. Взглянул на набитые хлопком мешки, рядком стоявшие под навесом, и, считая неприличным промолчать, пробормотал невнятно:
— Молодцы, не дай бог сглазить… Большое дело сделали… Вон сколько наворотили…
Бормоча эти слова, Сапар, сам того не замечая, пересчитывал мешки.
И это воспоминание ушло. И снова все вокруг изменило свой облик. Теперь перед мысленным взором Сапара появился большой, с заросшими берегами арык. Чуть поодаль дувал, обветшавший, кое-где обвалившийся… Сапар стоит на краю хлопковой карты, а на бугорке, в двух шагах от него, уронив голову на грудь, сидит Ямат…