Над дверью в следующий вагон висит табличка на иностранном, а с недавних пор еще и вражеском языке: «НЕ КУРИТЬ». Когда-то в далеком детстве, я очень боялся переходить через эти страшные двери. Особенно когда поезд двигался. Возможно, когда-то, лет 25 назад, мне уже приходилось бывать именно в этом вагоне и переходить в следующий именно через эту дверь. Помню животный ужас, когда стальное чудовище, побочный продукт советского танкостроения, гремел колесами по кривизне рельсов, а я должен переходить в другой конец эшелона за отцом. От окончательного помешательства и порчи штанишек, спасала только крепко сжатая отцовская рука.
Надпись «НЕ КУРИТЬ», над дверью, был как зловещим предупреждением о неминуемой страшной смерти, по ту сторону двери.
Сейчас мне совершенно безразлично, что там. Там «сцепка» и ничего больше. Мне плевать на «НЕ КУРИТЬ» потому принципиально не понимаю вражеских надписей.
Поджигаю свой «Ротманз». Выпускаю синий дым в отсутствующее окно. Дверь резко открывается, в тамбур влетает проводница. Проклятая баба как чувствует, что здесь происходит преступление. На фейсе у нее страшная гримаса злобы, но глаза-пуговицы искрятся хитрой улыбкой. Запахло наживой. Хороший закон против курения в общественных местах. «Вот и ты, голубчик, попался. Сейчас я с тебя три шкуры спущу. Такие, как ты мне ооочень нравляться еще с тыщу дивиццот восемсять шестого».
- Вы шо, - говорит она - не видите, шо курить низзя ?!
- Не вижу. - отвечаю, сделав глубокую затяжку. - Я иностранных языков не понимаю.
Чувиха подзависла. Сквозь щели черепной коробки, пробился треск ее деревянных счетов: щелк-щелк.
- Да, какая то иностранная? - выдала результат «умственной деятельности» - то же по-нашему, па-русськи написана.
Боюсь вас разочаровывать, женщина, но вы не знаете ни украинского, ни русского. У вас сплошное «Сдаем бельйо» в голове. Сплошные (хватательные) рефлексы и (основные) инстинкты.
- А, вот, если бы ты, - продолжает она, - купил бы у меня сигареты, - нет, серьезно, она так и сказала: «сигареты», - все нормально было бы. - увидев, что оппонент не реагирует, добавила. - Ну, так что, уважаемый, будем штраф платить, или купим пачку?
С этим я спорить не стал. Мой внутренний жлоб наотрез отказался платить 370 гривен за одну скуренную сигарету. Купил пачку по цене двух. Но маленький, несчастный и постоянно больной внутренний добропорядочный гражданин, требовал справедливости, хотел штрафа. Я послал его на хер, утопив в пиве.
Остаток ночи нутро вагона храпело, сопело, пердело, материлось, бухало, ригало, светило дырявыми носками, играло в дурака на лещи, падало пьяным с верхних полок и теряло зубные протезы, катило неподъемные чемоданы, громыхало, стучало, выходило, заходило, выводило, заебивало, блядь!
В 5.12 утра по Киеву, сволочной вагон-монстр виригнув мои останки на перрон, нужного мне вокзала. За двенадцать с лишним часов, этот крокодил переварил меня полностью. Видимо это их первостепенная задача - глотать людей, а выплевывать убежденных социопатов и мизантропов.
Город встречает невиспаного, а потому очень злого, мизантропа тьмой и липучим холодом, пронизывающим насквозь. Вокзальные таксисты с проститутками, вечно беременные цыганки, автоматы с отравленным кофе, менты, носильщики, воры - буквально все бесит. Тоже мне - культурная столица. Не смешите мои носки. Обычный себе город, который застрял в советской утопии и никак не выберется из этого болота. Или не может, или не хочет - вопрос сорок восьмой.
- Такси! - выныривает из темноты мужик в кожанке, играя ключами. - Мужчина, такси берем.
Я прохожу мимо, чтобы избежать насилия. Живи пока, дядя.
До прибытия первого трамвая еще минут сорок. За это время, я спокойно дойду домой пешком. Так и делаю. Холод собачий, еще и снег пошел. Не снег, а какое-то противное желе. Сразу же примерзает к асфальту, брущатке и бетону. Но есть один плюс - пустые улицы. От людей, от автомобилей, общественного транспорта. Только патрульный «Приус» время от времени помигивает успокаивающим сине-красным. Тишина. Жаль, что такая красота продлится еще максимум на полчаса. Мне и не нужно больше.