Ночь была так же чудно хороша. Жизнь в эту ночь сулила всем счастье и блаженство. Никто не мог думать, что за этой потайной дверью великий ум необыкновенного человека кует ужасные планы, которые впоследствии поразили весь мир.
Никто из жителей Лондона не обращал на этот дом никакого внимания. Прибитая к двери доска говорила очень немного: «Полицейский агент Робертсон».
II
УБИЙСТВО В НЬЮ-ЙОРКЕ
В громадной квартире одного из лучших домов Центрального парка сидел известный владелец сталелитейных заводов мистер Рейден и спешно просматривал планы заказанных ему одной великой державой боевых судов.
Лицо Рейдена поминутно вздрагивало; он прислушивался к каждому стуку и часто смотрел на часы. По всему было видно, что этот американский крез поджидал в столь неурочное время какую-то знатную особу.
Было 2 ч. 15 м. ночи, когда в кабинет вошел слуга и доложил о приезде мистера Пауля-Вейля.
— Проси, сейчас же проси, — крикнул заводчик, выбегая вперед слуги навстречу посетителю.
В дверях показался незнакомец в черном плаще.
— Мистер Рейден, я явился к вам при непременном условии — сохранить тайну моего посещения. Даже мои подчиненные не знают об этом визите.
Мое появление здесь днем вызвало бы много догадок и толков; сделать же к вам визит, благодаря вашей настойчивой просьбе, я счел неотложным делом и вот я явился инкогнито и в такое позднее время, — внушительно проговорил вошедший.
— Смею уверить ваше высочество, что тайна вашего посещения сойдет вместе со мной в могилу, а поэтому я прошу вас быть на этот счет вполне спокойным. Во всем доме, за исключением старого и преданного мне лакея, находимся только одни мы.
— Благодарю вас за вашу распорядительность, и чтобы не терять драгоценного времени — сейчас же примемся задело.
И высокий посетитель, не раздеваясь, присел к столу, а Рейден, сев рядом, стал почтительно докладывать о своих проектах по постройке судов.
Беседа длилась около 5 минут.
Пришедший внимательно слушал, делая лишь по временам возгласы одобрения.
— Вот здесь-то, ваше высочество, я и затрудняюсь поставить такие громадные орудия, при стрельбе из которых сильно будет страдать равновесие судна, что может привести к печальным результатам, — и Рейден низко склонился над планом, тщательно обводя пальцем сомнительное место.
Посетитель привстал и, стоя рядом с Рейденом, казалось, внимательно взвешивал это неудобство.
— Я осмеливаюсь предложить вашему…
Он не договорил…
Длинная, острая игла, направленная опытной рукой мнимого Вейля, быстро вонзилась в шею владельца сталелитейных заводов. Ни звука, ни крика. Только легкая судорога пробежала по выхоленному телу пресыщенного креза. Большая голова Рейдена беспомощно упала на грудь. Тело убитого приняло положение уснувшего человека. Застывший палец все еще указывал на дефекты лежавшего плана.
Стеклянные, пораженные непонятным ужасом глаза, выражали беспредельность острых мучительных страданий.
— Надеюсь, что патрон будет доволен. Первое его поручение удалось быстро, — спокойно произнес убийца и, не обращая внимания на синевшего соседа, написал на оставленном лоскутке бумаги:
«Планы пропали. Вверенная мне тайна государства обнаружилась. Выносить далее позора не могу».
Почерк получился тожествен. О подлоге не могло быть и речи.
Забрав документы с собой, Пауль-Вейль так же беспрепятственно вышел, как и вошел.
Через час из своей квартиры он отправил в Лондон известную уже нам телеграмму.
III
РАБОТА ПРЕСТУПНОГО ГЕНИЯ
Еще за несколько верст до Нью-Йорка мчавшееся с ужасной быстротой чудовище, называемое курьерским поездом, стало замедлять ход. Наконец, перед перроном громадного Нью-Йоркского вокзала оно, под резкие свистки, выпустило пары и, вздрогнув, остановилось.
Среди собравшейся многочисленной публики и пассажиров всюду слышались веселые приветствия, оживленный говор; порой слышался взрыв неудержимого смеха. Только изредка, когда стихала толпа, до ушей доносились глухие женские рыдания.
Прижавшись к выступу вокзала, дрожа всем стройным телом, стояла молодая девушка поразительной красоты. Золотистые волосы толстыми пучками небрежно сползали с ее круглых вздрагивающих плеч. Широко раскрытые голубые глаза были полны горьких слез.
Она рыдала, не обращая внимания на утешения рядом стоявшего с ней полицейского инспектора, который поминутно и растерянно повторял: