— Вот и хорошо,— поцеловала её мама.
Ната долго старалась не уснуть, чтобы дождаться папу и рассказать и ему про садик. Но он всё не приходил и не приходил, к Ната не заметила, как уснула.
Обычно Ната вставала позднее всех. А теперь вскочила вместе с Петей, чтобы не опоздать в сад. Бабушка, войдя в комнату, удивилась:
— Да ты уже сама оделась?
— Оделась, оделась,— запела Ната и побежала к папе. Он сидел перед зеркалом и, смешно оттопырив намыленную щеку, брился.
— Папа,— бросилась к нему Ната,— а в садике у кукол телефон.
— С тобой и порезаться недолго,— положил бритву папа.— Сейчас мне некогда, беги, а завтра воскресенье, пойдём гулять, и ты мне всё расскажешь.
— Ох, и смешной ты, папка, будто тебя постирали — весь в мыле,— засмеялась Ната.
— Ната, иди завтракать,— позвала бабушка,
— Я в садике поем, там вкуснее.
— Да то не скоро, съешь хоть яичко.
— Это значит — ни там, ни тут не завтракать,— вмешался папа.
Бабушка, обиженно поджав губы, начала одевать Нату.
Как только они вошли в детский сад, Ната громко сказала:
— Бабушка, я попрошу тётю Шуру, чтоб тебе дали супу попробовать, раз ты не веришь, что он вкусный.
— Замолчи, бесстыдница!— покраснев, сердито шепнула бабушка.
Сегодня на занятиях не рисовали, а лепили птиц из пластилина. У Наты утенок не вышел, и она сделала из него гриб.
На прогулку Ната одевалась дольше всех. То пуговка не застёгивалась, то лента шляпы не завязывалась.
— Что это ты, Ната, ото всех отстала?— спросила Вера Александровна.
— Её дома бабушка всегда одевает!— крикнул Вова.
Был теплый, ясный день. Прохожие, улыбаясь, уступали ребятам дорогу. Ната нарочно громко говорила:
— Завтра я нарисую автомобиль.
И ей казалось, что прохожие думали: «Такая маленькая, а уже художница».
На перекрестке все остановились:
— А ну, Лена, скажи, как надо переходить дорогу — спросила Вера Александровна маленькую черноглазую девочку.
— Сначала посмотреть налево…
— А потом — направо,— выкрикнул круглолицый, краснощёкий Коля. Он всегда всех перебивал.
Милиционер повернулся к ним боком, вытянул правую руку с палочкой вдоль груди, и ребята спокойно перешли улицу.
Когда подошли к крутому обрывистому берегу Оби, Вера Александровна предупредила:
— Близко к обрыву не подходите, кто не послушается, больше на прогулку не возьму.
Обь текла далеко внизу, широкая, голубовато-серая, гребни волн вспыхивали на ней, точно большие серебряные чешуйки. За рекой раскинулись побуревшие луга. По железнодорожному мосту пробегал поезд, казавшийся отсюда игрушечным. Огибая песчаный остров, выплыл белый катер.
Вера Александровна сказала, что Обь — самая большая река в Алтайском крае, и спросила:
— А кто знает, какие в ней водятся рыбы?
— Щука! Окунь! Ёрш!— выкрикивали ребята. А Леночка, самая маленькая в группе, вспомнила:
— Бабушка вчера на базаре купила щуку.
— Я в прошлом году с папой на рыбалку ездил,— сообщил Вова.— Целое ведро рыбы поймали. А ерши — ох и колючие!
Ребятам не хотелось уходить, но Вера Александровна приказала строиться в пары.
Назад пошли через парк. У конца аллеи Вера Александровна остановилась:
— Посмотрите на осенние деревья, какие они красивые.
Вокруг старой зелёной сосны стояли, блестя на солнце золотым нарядом, молодые белоствольные берёзки. Ярким пятном выделялась между ними рябина с пунцовыми листьями и ярко-красными кистями ягод.
Набрав красивых, разноцветных листьев, ребята вышли из парка. Вдруг Лида и Леночка, шедшие в первой паре, остановились. Прислонившись к ограде, стояла совсем маленькая девочка в коричневом пальто и пушистом белом платке. Она тихонько всхлипывала:
— Мама, мама-а…
Ребята окружили её, а подошедшая Вера Александровна наклонилась к ней и ласково спросила:
— Ты чего плачешь? Почему ты тут одна?
— Я с Колей гуляла, а он ушёл.
— Коля — это твой брат?
— Брат.
— А где ты живешь?
— Там,— махнула рукой девочка.— в большом доме. Я шла, шла, а дома всё нет.
На какой улице она живет, девочка не знала, своей фамилии — тоже. Она только сказала, что зовут её Катей.
— Ну, не плачь, Катя,— обняла её Вера Александровна,— пойдёшь сейчас с нами, я по телефону позвоню в милицию, тебя уже, наверное, ищут.
Каждому хотелось вести Катю, но она крепко схватила за руку Веру Александровну и не отпускала её. Пройдя немного, Катя заплакала:
— У меня ножки совсем болят.
Вера Александровна взяла её на руки.
Когда вернулись в садик, Вера Александровна сразу ушла с Катей в кабинет заведующей, а ребята стали очень медленно раздеваться. Им не терпелось скорее узнать, что ответят в милиции, и поэтому не хотелось идти в группу. Вера Александровна вышла и сказала: