Шулепова-Кавальони Юлия Ивановна
Натали. Книга 2. Каникулы испытаний
1.
29 мая 1975 г. Из дневника.
"Я решила писать дневник. Как Наталья Николаевна. Как-то там, в Сосновке, я увидела, что Наталья Николаевна что-то пишет не на отдельных листочках, а в толстой тетради, и спросила, что она пишет. А она ответила, что пишет в дневник. Я спросила: "Зачем?" Она сказала: "Это очень увлекательно. К тому же, систематизирует мысли и впечатления". Мне тоже захотелось систематизировать. Но там все как-то не получалось. А тут у меня обнаружилось много времени, и я решила не тратить его даром. В общем, пишу.
Мы приехали к Наталье Николаевне домой вчера. Могли прилететь еще раньше, но задержались на ночь в Тюмени из-за нелетной погоды. Я напишу еще про одно очень важное происшествие, которое мы пережили по дороге. Дело в том, что на аэродроме в Сосновке мы встретили нашу маму. Это получилось так неожиданно, что я до сих пор никак не могу прийти в себя. Короче, мы все, то есть, я с Натальей Николаевной, Ваня и Тамара Семеновна, которые поехали нас провожать, и еще шестеро пассажиров, которые тоже, как и мы, должны были улететь на самолете, приехали в машине на аэродром и стали ждать самолета. К нам в Сосновку прилетает маленький "кукурузник". Он, обычно, высаживает прибывших пассажиров, затем загружается новыми и улетает обратно. Ну, вот, самолет прилетел, остановился далеко на поле, и мы все прямо по полю побежали к нему. А прибывшие пассажиры, естественно, направились к нам навстречу. Подходим ближе друг к другу и видим: среди прибывших пассажиров идет наша мама. Мы так остолбенели, что чуть было не увалились прямо на поле. И она удивилась. "Вы меня встречать приехали? - кричит она нам с Ваней. - Откуда же вы узнали, что я приеду?" А сама вся такая расфуфыренная, разнаряженная, загорелая и даже потолстела как-то. И чемодан у нее такой новенький, блестящий. А через плечо какая-то модная сумочка. Ну, прямо модная девица! Меня такое зло взяло! Противно стало! Мы тут ее жалеем, оплакиваем! Столько ночей не спали, столько всего страшного передумали, тосковали по ней, измучились до последней степени, а она развлекалась, наряжалась да загорала на солнышке. Мать называется! Я к Наталье Николаевне подошла и за руку ее взяла, потому что она тоже побелела вся, как полотно, от неожиданности. Смотрю, а Ваня тоже к Тамаре Семеновне прижимается. Да и все люди, которые к самолету шли, оторопели. А мать к нам подбегает: "Ванечка, Алечка! Что ли, вы свою маму не узнаете?" Ну, Ваня тут все-таки оторвался от Тамары Семеновны и к матери подскочил, давай реветь и обнимать ее. А у меня ноги к земле приросли, и злость на мать все больше нарастает. Она мне: "Алечка, иди же к маме, доченька! Я же так соскучилась!" Ну, тут я ей и выдала: " Не мать ты мне, - говорю, - а девка уличная!" Тут Наталья Николаевна схватила меня за голову и уткнула себе в грудь, чтоб я поскорее заткнулась. Ну, я, конечно, заткнулась. Но и мать тоже. Стоит и не говорит ничего. И все остальные ничего не говорят. Потом Наталья Николаевна первая опомнилась и говорит: "Мы, - говорит, - Галина Тарасовна, не встречать Вас приехали. Мы с Алей уезжаем на юг, а Ваня с Тамарой Семеновной нас провожают". Потом Наталья Николаевна отстранила меня от себя и говорит маме: "Давайте-ка, отойдем в сторонку на пять минут, Галина Тарасовна! Поговорить надо!" Ну, они отошли, а все остальные пошли своей дорогой. А мы с Ваней и Тамарой Семеновной остались на месте. Я не знаю, о чем Наталья Николаевна говорила с матерью. Они вправду не больше пяти минут говорили. Потом Наталья Николаевна подошла к нам и спрашивает меня: "Аля, ты хочешь вернуться домой или поехать со мной?" Я говорю: "С ней я не останусь, она предательница!" "Стало быть, едем! - сказала Наталья Николаевна, потом обратилась к маме, - Я надеюсь, к концу лета Вы и Ваш супруг урегулируете Ваши отношения! Всего Вам доброго!" Потом мы попрощались с Ваней и Тамарой Семеновной и побежали к самолету. Потом Наталья Николаевна говорила мне, что я не должна была так разговаривать с матерью. А как я должна была с нею разговаривать, если она так поступила с нами? Ей даже Ваньку не жалко было, хотя он всегда так привязан был к ней. И больше всех плакал и вспоминал о ней, пока она где-то развлекалась.
Ну, вот, написала обо всем, и легче на душе стало. Действительно, дневник помогает разбираться в себе и во всем остальном. Прямо, как с человеком поговорила!"
2.
1 июня 1975 г. Из письма.
"Мишка, привет! Я пишу тебе, как и обещала. Сразу же не смогла, зато теперь могу все описать подробно. Сегодня Наталья Николаевна уехала в университет. У нее там сессия с заочниками. Она и вчера ездила, но не надолго. А сегодня, сказала, задержится, потому что будут две пары, и еще совещание на кафедре. Потом ей надо будет поговорить со своим рецензентом. В общем, закрутилась она. А вечером у них в доме намечается вечеринка по поводу приезда Натальи Николаевны. Наталья Николаевна на ходу объявила об этом своей няне Марии Степановне, которую она называет "Мусей", что прибудет много людей: надо что-нибудь "придумать вкусненькое".