В ресторации «Ярославская» тишина. Зал идеально пуст, садимся в углу. Чистая скатерть… Опять же приятно. Как мало и одновременно много нужно человеку. Она сидит спиной к залу. Я ее посадил. Нет, не то, чтобы ревность, но чисто так…
Подплывает милейшая официантка в белом накрахмаленном переднике, с такой же снежной наколкой в каштановых волосах. И так вежливо-превежливо спрашивает:
— Что будем есть, молодые люди? — и улыбается.
И я улыбаюсь ей. Положительно мне везет с Натальей, даже официантка чудесная попалась. Мы улыбаемся друг другу, я ей — она мне.
Наталья не выдерживает и говорит:
— Санечка, ты, наверно, хотел что-то заказать… И задерживаешь…
Позже девушка в накрахмаленном переднике придет и скажет, что́ стоит взять на горячее. Поразительная любезность. По-моему, ей нравлюсь я. Гм…
— Наталья, как ты считаешь, я нравлюсь этой девушке?
— Конечно, Санечка. Ты не можешь не нравиться не только этой девушке, но и всем остальным. — Она улыбается и опускает ресницы вниз.
Я заказываю два графина фирменного напитка «Медок». У Натальи даже рот слегка приоткрылся от удивления. Все-таки я ее удивил. Она не поверила, что я могу столько выпить. Но все, что не алкоголь, я могу пить цистернами. Кушать принесли. Ура! Наконец-то. Попутно выпил, невзначай, полграфина «Медка». Меду там, прямо скажем, как пчелка наплакала, но пить — есть что.
Чинно приступаем к рыбному ассорти. Я аристократ: черную икру не ем. С высочайшего благоволения перекладываю ее в Натальину тарелку. И что это за жизнь такая настала: раньше дома ел с кузнецовских тарелок, а сейчас — тарелки неописуемого цвета, с такой оригинальной, но самобытной печатью «Мосторгтарелка». Аббревиатуры у нас порой бывают чудесные.
Каштановый лебедь в белоснежном переднике подплыла к нам неслышно:
— Пожалуйста, закуску. Вот хлеб. Сациви, только несколько соус крепковат, острый.
— Это ничего, — рассиял я.
— Приятного аппетита, — пропела лебедь и уплыла также бесшумно.
Все оказалось действительно очень вкусным. Я никак не ожидал, что в таком захолустье хорошо кормят. А может быть, с ней все приобретало особый смысл и вкус?..
— Наталья, давай презентуем ей шоколад, а мне хочется шампанского.
— Может, тогда и ананасов, — улыбнулась она.
— Тебе тоже нравятся «Ананасы в шампанском»?
— Да. А какой шоколад ты хочешь?
— Это мой любимый поэт. А какое шампанское ты любишь?
— Полусухое, — она.
— Плитку «Золотого руна», — я.
Она все смешала, словно миксер, я не стал размешивать.
Лебедь принесла шоколад сначала и сказала:
— К сожалению, есть только полусладкое.
— Это мое любимое, — сорвалось у Натальи с губ.
— Тогда, будьте добры, ее любимое принесите.
Та ушла.
— Интересно, почему же ты назвала сначала не то, что любишь?
— Но ты ведь предпочитаешь полусухое…
Кажется, я ляпнул ей когда-то, что единственное, что могу пить, — это наливки домашние или полусухое шампанское.
Я посмотрел внимательно ей в лицо. Она отвернулась в сторону, делая вид, что ничего особенного не сказала.
— Санечка, а правда, почему у тебя шоколад плавает в шампанском, а?
— Они от этого обоюдно выигрывают: шампанское становится шоколадным — новый сорт из абрау-шоколад-дюрсо, а шоколад становится шампанским. Рецепт мною еще не зарегистрирован, но на днях я по очереди вылетаю в Шампань и в Швейцарию, где и будет происходить торжественная церемония вручения мне копий с патентов моих двух гастрономических изобретений.
Девушка вернулась, в левой и правой руке держа по министерскому жезлу. Особенно напоминала его спирально распущенная салфеточка на кончике котлеты, за которую надо браться, когда кусаешь.
Я вручаю ей шоколад со словами:
— Да, вы возьмите на всякий случай шоколад, а то не ровен час…
Все вежливо заулыбались моей новой «остроте». Девушка взяла, улыбнулась, поблагодарила, ушла.
Я все-таки выпил весь «Медок» и был страшно доволен. Но это все пустяки. По сравнению с ее лицом, которое ни на минуту не переставало быть прекрасным. Биотоки его, по-моему, начинали совпадать… а если это…
Мы оделись, я сунул стыдливо серебряный гардеробщику, чтобы она не видела. И — на чистый, свежий, морозный воздух. Ура!