Я вздрогнул. Она посмотрела мне в глаза. Меня внутри будто вересковым медом окатили.
— Ты же знаешь мои минус два с половиной. Но я бы не узнал тебя все равно, ты так не похожа на ту Наталь… — я осекаюсь.
— Ну-ну, — она улыбается, — не стесняйся.
— Ты хорошо очень выглядишь.
— Спасибо, Саня. Вот мы и дожили до комплиментов. Это редкость — от тебя.
— Да, не умею говорить, лучше выражать.
— Я с тобой полностью согласна, Санечка, — она смеется. — Ты что такой серьезно-возвышенный? Ты мне нравишься в этом пальто. Оно тебе идет. Но я сразу узнала тебя.
— Это приятно.
Она берет меня за руку и смотрит так мягко, грустно, ласково, нежно, и вдруг говорит:
— Саня, очень плохо было? — так тихо-тихо. — Я знаю, я плохая, но я не могла.
— Ну что ты, — я задыхаюсь, — это ничего, Наталья, пустяки.
Голос мой прерывается…
Она отклоняется от меня. Была так близко-близко.
— Тебе даже не хочется меня поцеловать?
— Потом.
— Хорошо, Санечка! Что мы будем делать, куда ты меня поведешь? — она хочет быть бодрой.
— Мы вроде в театр собирались. На «Золотого мальчика».
— У меня есть один… — и она долго смотрит на меня. — Что ты, Санечка? Что с тобой? Ты не глядишь на меня.
— Все нормально, Наталья. Все прекрасно.
— Саня, ты не очень обидишься, если… мы не пойдем в театр?
Я смотрю на нее. Она мгновенно объясняет, касаясь чуть моей руки. У нее всегда это очень красиво получалось, будто нечаянно, будто ей не разрешено все.
— Прилетел папа на три дня, по работе. И я бы хотела вернуться раньше. Он только в двенадцать дня пошел домой. Я даже не поверила. С трудом придумала, куда мне надо на ночь глядя.
— Конечно, Наталья Борисовна, все, что вы пожелаете.
Она улыбается, мы поднимаемся вверх по лестнице.
— У тебя хорошая память, я только раз сказала свое отчество.
— Все, что связано с тобой, — это свято.
— И хоть ты шутишь, но это приятно звучит, мне нравится.
— Я никогда не шучу с тобой, Наталья.
— Буду знать теперь, — она смеется. — А иногда было бы полезно. Саня, ну не будь таким серьезным. Значит, ты не обидишься, если мы не пойдем сегодня на спектакль, а я вернусь раньше, я не видела год отца. А мы пойдем с тобой в театр в другой раз, ладно? Санечка?
Значит, он будет — другой раз!..
— Надеюсь, билет ты взяла с собой, — не очень довольно говорю я.
— Конечно, Санечка, — отвечает она быстро, — мы можем подъехать сейчас к кассе и продать.
— Обязательно, Наталья, завтра прямо и поедем.
— Как? Спектакль же вечером, и билеты только на сегодня.
Я сморщиваю лицо и поворачиваюсь к ней:
— Наталья.
— Ах, да, да, Санечка, — поспешно отвечает она, — я и забыла, что мы все миллионеры.
— Не пропадут они, Боря пойдет, к нему девушка из Прибалтики приехала.
— Красивая?
Я смотрю на нее, не понимая вопроса.
— Ревнуешь, что ли?..
Она смеется:
— Санечка, ну перестань быть таким серьезным и взрослым, а то я неудобно чувствую себя. А брат мне твой, прямо скажем, даром не нужен, у меня муж дома такой. Да еще все заработок свой пытается мне всучить, вот какой чудесный и положительный. Даже по бабам не гуляет, как жена, меня воспитывает, можно сказать, личным примером, так что…
— Наталья!
— Извини, Санечка, сорвалось. Тебя это не должно касаться, дела семейные. А ты у нас легкоранимый.
— Меня это должно касаться, — (пока ты еще со мной!), — но раз ты считаешь, что не должно касаться…
Она смотрит загадочно и говорит:
— А когда я буду не с тобой, тебя это не будет касаться?
— !..?
— Хорошо, хорошо, Санечка. Не углубляйся, я пошутила. А как мы успеем передать билеты твоему брату?
— Значит, волнуешься все-таки за брата?
— Да, конечно, билеты жалко. Так, ну не хватало, чтобы ко всем моим грехам ты мне еще и твоего брата приписал.
— Он здесь в гостинице, ждет меня в баре. Идем, я отдам билеты, и мы будем свободны.
— Ты хочешь, чтобы я познакомилась?
Все понимает эта женщина, с полуслова.
— А что в этом страшного?
— Ничего, я просто не готова, выгляжу не так, чтобы знакомиться… — она глядит искоса на меня.
— Ох ты, Господи, какие мы аристократичные и пизантные стали.
Она улыбается.
— Я второе слово не поняла.
— Я тоже.
— Что? — спрашивает она.
— Его не понимаю, — отвечаю я.
Мы смеемся.
Она останавливается уже наверху. Я смотрю на нее.
— Там много людей… и всякое…
Я поворачиваюсь и иду. Я стараюсь идти спокойно. Но так и тянет броситься бежать. Мне всегда не хочется оставлять ее одну, даже на минуту. Кажется, что что-то случится, кто-то пристанет, когда меня не будет рядом. И это будет моя вина.