Она в четвертый раз расчесывает свои прекрасные волосы, а я наблюдаю за ней, лежа в кровати. Каждый раз она другая, все время меняется и не похожа на себя. И каждый следующий раз она очаровывает меня и увлекает все больше и больше. Я уже и не пытаюсь сопротивляться этому, как сначала. Для чего? Все равно она меня покорила. Хотя ей я этого никогда не скажу. Впрочем, может, она догадывается.
Я внимательно смотрю на нее.
— Что, Саня? — она оборачивается, перехватывая мой взгляд.
— Просто смотрю на тебя. И думаю, — я улыбнулся.
— Опять насчет платья и расчесывания?
Я притворно изумлен:
— А как ты угадала?!
— Потому что я сама об этом думаю: неудобно расчесывать волосы в платье.
Она ждет моей реакции и смеется.
Я гляжу на нее, стараясь выразить в этом взгляде все: от признательности до обожания.
Она опускается в одежде возле меня. Глядит долго в мои глаза и говорит:
— Санечка, на сей раз мне правда надо идти, очень поздно.
— Сколько?
— Полдвенадцатого, — спокойно говорит она.
— Не может быть, — приседаю я на кровати.
— Да, — она гладит по щеке меня. — Целый день промучила тебя, да?
Я гляжу в ее глаза, в них кромка усталости.
— Саня. Я там пакет на стуле оставила, в нем много вкусного, поешь обязательно. Мы так и не успели…
— Я провожу тебя.
— Поздно, Санечка.
— Поэтому я тебя и провожу. И еще: я согласен так мучиться каждый день.
— И я… согласна.
Мы целуемся, я стою одетый. Я лезу в ящик и достаю оттуда пластинку, давно взятую для подарка у одного человека, который заведует рекламным отделом заграничных линий «Аэрофлота».
— Твой папа любит классику?
— Только ее и любит.
— И мой папа тоже. Вот пластинка, передай ему, не объясняя ничего, ладно?
— Хорошо, Санечка. Раз ты хочешь. А он за что-то заслужил? — она улыбается.
— Ты необыкновенна… после его приезда. И просто за то, что он — твой папа.
Ее губы как будто ждут. И только я замолкаю…
Мы бредем по улице, не чувствуя холода.
Она не спешит. Я тем более. Я всегда ей благодарен за это. Она никогда никуда не спешит со мной, она все время показывает, что она моя и ей некуда спешить. Ее рука лежит в моем глубоком кармане — кожаного пальто. Пластинку она несет в другой руке и сумку, чтоб не мешала.
— Тебе помочь, сумку?
— Нет, Саня. Я не люблю, когда мужчины носят женские принадлежности.
— Я тоже.
Мы целуемся, останавливаемся.
— О чем ты задумалась, ты сразу стала грустна.
— Обо всем, Санечка, об очень многом.
— Надеюсь, ничего плохого.
— Что ты. Наоборот, все хорошее. О тебе.
Я целую ее висок.
Вдруг она спрашивает:
— Я правда тебе нравлюсь?..
— Оригинальный вопрос. И главное: очень своевременный.
— Ответь. Санечка.
— Нет, не нравишься.
— Просто это странно, ты говорил, что женщины тебе не нравятся.
— И я говорил, что нет правил без исключения. Но это не сюда.
— То есть я не исключение?
— Наталья, что с тобой происходит? У тебя там неприятности?
— Нет, там все прекрасно. Я вдруг подумала, смогла бы я сейчас без тебя.
— Почему вдруг такие мысли?!
— Это не вдруг. Я все время об этом думаю.
— Очень интересно. И как?
— Не смогла бы.
Я обнял ее.
— Не мучай себя. У меня впечатление, что ты на что-то решаешься, о чем-то думаешь постоянно, не можешь решиться и не говоришь мне, а я не хочу спрашивать тебя, пока ты не скажешь сама.
— Да, Саня.
— Что да?
— Ты прав. Но всему свое время.
— Что это значит?
— Ах, я сама ничего не знаю, Санечка, я всего лишь женщина и такая же, как ты выразился, кошкоподобная. Чуть что не так, начинаю метаться, мучиться, не понимать.
— Что́ не так?
— Все так, Санечка. Я не хочу сейчас ни о чем плохом говорить. Пойдем.
Мы идем. Она садится в машину и открывает окно.
— Ты мне позвонишь, Санечка?
Я смотрю на нее. Мягкая улыбка окрашивает ее нежные черты.
— Завтра? Как обычно, в девять утра, хорошо?
— Как ваше величество прикажет…
— До свиданья, Санечка, спокойной ночи.
— Сегодня она будет спокойной.
Я долго бреду домой в одиночестве. Не спешу. Мы так и не поговорили ни о чем. Захожу в комнату и закуриваю сигарету. Все здесь дышит ею. Пакет, зажигалка, влажное полотенце, смятая простыня, сигареты, ежегодник «Судоимпорт», который она мне подарила для записей. Я раздеваюсь и ложусь в постель. Она пахнет. Утыкаюсь носом в подушку и засыпаю, завернувшись в ее запах.