И самого себя. Так отчего же
И не меня? Потерпим! Что такое?
Первый мамелюк
Желанное известие, султан!
Порадуйся! Подходит из Каира
Благополучно караван: тебе
Богатый Нил шлет подать за семь лет.
Саладин
Ну, Ибрагим, ты мне - желанный вестник!
Вот наконец! Ну, так! Благодарю
За доброе известие.
Первый мамелюк (ожидая)
(А дальше?)
Саладин
Что ж ты стоишь? Ступай.
Первый мамелюк
Желанный вестник
С тем и уйдет?
Саладин
Чего ж тебе еще?
Первый мамелюк
За доброе известие гонцу
Награды никакой? Я буду первым,
На ком учиться хочет Саладин
Вознаграждать словами! Тоже слава
Быть первым, для кого он скуп!
Саладин
Ну, что ж,
Возьми уж ты мешок себе из этих.
Первый мамелюк
Ну, нет, теперь хоть все давай - не надо.
Саладин
Упрямство! Два бери!.. Уходит он?
Что ж, благородство хочет разыграть?
Ему-то ведь труднее отказаться,
Чем мне отдать... Эй, Ибрагим! Послушай!
И что мне это вздумалось себя
Перерождать в преддверии могилы?
Иль Саладин не хочет умереть
Как Саладин? Не нужно было вовсе
И жить ему тогда как Саладину.
Второй мамелюк
Султан! Сейчас...
Саладин
Ну, если ты явился
С известием...
Второй мамелюк
Сейчас пришли верблюды
С поклажей из Египта...
Саладин
Я уж знаю.
Второй мамелюк
Я опоздал, выходит?
Саладин
Почему же!
За доброе намеренье возьми
Мешок иль два.
Второй мамелюк
Пускай уж три!
Саладин
И на три
Согласен я, коль в счете не собьешься.
Второй мамелюк
Придет еще и третий, если только
Прийти он в силах.
Саладин
Как?
Второй мамелюк
Да так!
Боюсь я, что сломал себе он шею!
Едва лишь подходить стал караван,
Вперед мы трое поскакали. Первый
Свалился. Я - вперед и проскакал
До города; но тут уж мне тягаться
С пройдохой Ибрагимом стало трудно:
Он в городе все закоулки знает.
Саладин
А тот-то? Друг? Свалившийся? Что с ним?
Скачи скорей! Скачи навстречу!
Второй мамелюк
Мигом!
И если жив - награду пополам!
(Уходит.)
Саладин
Вот добрый-то, вот честный малый, право!
Кто может мамелюками такими
Похвастаться? И я сказать не смею,
Что мой пример подействовал на них?
И я теперь показывать им должен
Другой пример? Прочь эту мысль...
Третий мамелюк
Султан...
Саладин
Ты, что ль, свалился?
Третий мамелюк
Нет. К тебе я только
С докладом, что начальник каравана.
Эмир Мансор, уже с коня слезает.
Саладин
Веди! Скорей! Да вот и он!
Явление второе
Эмир Мансор и Саладин.
Саладин
Добро
Пожаловать, эмир. Ну, как дела?
Мансор, Мансор! Ты долго нас заставил
Прождать себя!
Мансор
Из этого письма
Увидишь ты, что раньше в Фиваиде
Абулкассем был должен подавить
Мятеж, пока мы тронуться могли;
А после я спешил, как мог.
Саладин
Я верю!
Бери теперь, мой дорогой, бери ты...
Охотно это сделаешь? Бери
Ты свежее прикрытие сейчас же
И дальше на Ливан. Необходимо
Часть большую свезти отцу.
Мансор
Еще бы!
Охотно!
Саладин
Но прикрытие чтоб было
Не слабое! Там, около Ливана,
Не очень-то спокойно. Ты не слышал?
Храмовники опять зашевелились.
Смотри, будь осторожен. Выйдем вместе.
Где караван? Я на него взгляну
И сам распоряжусь... Эй, вы! Скажите
Сестре, что я сейчас к ней буду сам.
Явление третье
Сцена представляет рощу пальм перед домом Натана,
где Храмовник ходит взад и вперед.
Храмовник
Нет, в дом я не хочу. Не все же будет
Он там сидеть! Давно ли здесь меня
Так скоро, так радушно примечали?
Дождусь еще, пожалуй, что попросят
Не подходить и к дому близко. Гм!
И я-то ведь, однако, не из добрых.
За что я на него так обозлился?
"Я вам не отказал" - его слова!
И Саладин к тому же обещает
Его уговорить. Да неужели
Своим христианством больше я проникнут,
Чем он еврейством? Кто себя познал!
Иначе я и зариться, конечно,
Не стал бы на ничтожную добычу,
Которую ему приятно было
Отбить у христиан. Но ведь такое
Созданье - не ничтожная добыча!
Созданье! Чье? Конечно, не раба,
Раба, что на пустынный берег моря
Житейского обломок камня бросил
И убежал оттуда? Не скорее ль
Художника, что в брошенном обломке
Божественного образа черты
Провидел и резцом увековечил?
Нет, Рэхи истинным отцом до гроба
Останется еврей - хотя бы жизнь
Ей дал христианин. И если б видел
Я в ней лишь христианскую девчонку,
Не более, - безо всего того,
Чем щедро наделить ее мог только
Второй отец, - скажи мне, сердце: разве
Сильнее ты забилось бы? Нисколько!
Чуть-чуть! И от ее улыбки даже
Сильнее не забилось бы, когда б
Улыбка та была не чем иным,
Как нежных мышц красивым содроганьем;
Когда б ее чарующая прелесть
Скрывала за собою пустоту
Ума и сердца; да, и от улыбки!
Улыбки я знавал куда красивей.
Но что их вызывало? Балагурство!
Бессмысленные шутки и остроты!
Слащавые любезности! И будто
Они меня пленяли? Будто я
Мог захотеть всю жизнь отдать их ласке
И греться в их лучах? Не помню что-то,
И все же обозлен я на того,
Кто придал ей достоинства такие?
Как так? За что? Недаром Саладин
С насмешкой отпустил меня: должно быть,
Я заслужил ее. И то уж скверно,
Что обо мне он мог подумать это.
Каким же и ничтожным и презренным
Ему я показался, вероятно!
И все то из-за девушки? Курд! Курд!
Так долее нельзя! Вернись назад!
Мне Дайя, может быть, болтала сказки,
Которых вовсе не докажешь. Ну,
Вот вышел наконец! О чем-то важном
Беседует. Но с кем же это? С ним?
С послушником? - Так все ему известно?
Так он в руках у патриарха? А!
Безумец! Что наделал я! Вот так-то
Воспламенить наш мозг способна искра
Сердечного пожара! Что ж, решай!