Когда автобус подъехал к нашему дому, я с облегчением умолк. Мы вошли в холл, и я открыл дверь собственным ключом. Мать уже ждала нас наверху. Впервые за эти месяцы она подкрасилась и, похоже, надела новое платье. В столовой стояла ваза с цветами. На журнальном столике — ваза с желтым виноградом. И еще одна ваза с разными русскими конфетами: «Каракумы», «Белочка», «Мишка косолапый». При виде Сергея лицо ее осветилось искренней радостью. Я невольно отвернулся. Меня удивила собственная реакция — ведь столько месяцев мы мучились. Я месяцами молился, чтобы она выздоровела, но при виде ее ликования ощутил себя каким-то соглядатаем. Такое чувство я испытал однажды, случайно увидев через дверь, как она раздевается в кабинете врача. Сейчас, как и тогда, инстинкт не велел мне видеть наготу матери.
На нашем зеленом «понтиаке» она повезла нас в хороший супермаркет, а оттуда в торговый центр, где Сергей купил себе и нынешней своей подруге синие джинсы. А еще по моей рекомендации он купил рубашки с логотипом «Поло», в то время пользовавшиеся популярностью. И, несмотря на протесты матери, купил по рубашке отцу и мне.
— Беллочка, не забывай: ты встаешь утром, садишься в машину, едешь в магазин и можешь купить что угодно. В Риге теперь люди встают в очередь только за разрешением встать в очередь.
Я был благодарен матери за то, что она не стала ему противоречить: мы с ней оба знали, что рубашкой за пятьдесят долларов можем обзавестись только в одном случае: если за нее заплатит Сергей.
Из Конференц-центра отец вернулся вечером в радостном возбуждении. Он стал свидетелем двух мировых рекордов. Один установил знакомый советский штангист. Отца взбудоражила близость к его прошлой жизни. Он повидал старых приятелей. Его узнавали. Он провел несколько часов с Григорием Зискиным, и они выпили у Григория в номере. Григорий рассказал ему динамовские сплетни. Кого повысили, кто вышел на пенсию. Политика начальства. Перспективные спортсмены. Григорий был горд тем, что в сборной — три штангиста рижского «Динамо». В весе Сергея появился молодой штангист по фамилии Крутов, многообещающий. В прошлом году брал серебро, после Сергея. Золотой и серебряный медалисты создали Григорию отличную репутацию в Комитете. По слухам, его могут перевести в Москву на должность в армейском клубе.
Отец принес мне чудесный сувенир — плакат с автографами советской сборной. А мы с мамой преподнесли свой сюрприз — рубашку с логотипом «Поло». Мы с отцом примерили рубашки прямо в гостиной. Он сказал, что даже не представляет, куда ее носить. У него была куча рубашек. И у меня тоже, но теперь мне казалось, что есть только одна.
Кроме плаката отец добыл еще билеты на завтра для меня и матери. Мать была уже вся в заботах о званом ужине и боялась, что не сможет пойти, притом что ей очень хотелось увидеть, как выступит Сергей. У меня же дел не было. Завтра была суббота. Ни школы, ни домашних заданий. Ничто не помешает мне увидеть Сергея на помосте.
В Конференц-центре поставили десятки стоек с балками и настелили помост. На краю его стоял длинный стол коллегии. Судей было трое, включая отца. Перед каждым — черный электрический ящичек. Ящички были соединены с демонстрационным табло. На ящичке — две кнопки, одна для засчитанной попытки, другая — вес не взят. Перед началом отец разрешил мне посидеть в его кресле и понажимать кнопки. В это время подошел Григорий Зискин. Его я слабо помнил, в отличие от Сергея он не часто бывал у нас дома. Он был другом отца и партнером, но в его манере держаться было больше деловитости, чем открытости: он выглядел постоянно раздраженным.
По просьбе отца он отвел меня за сцену, чтобы я посмотрел, как разогреваются штангисты. Отец любил наблюдать за этим в Риге. Ему нравилась энергия разминочного зала. Но теперь, будучи судьей, он не мог допустить, чтобы в его поведении усмотрели хотя бы тень некорректности или пристрастности. Оставив отца просматривать бумаги, я прошел с Григорием за тяжелый занавес туда, где раздавался грохот железа и кряхтение.
Став сбоку, я наблюдал за сценой, которая вспомнилась с первого взгляда. Разминочный зал был очень большой, размером со школьный физкультурный зал. Он был полон движения. Тренеры со своими подопечными расположились отдельными группками. Команды можно было отличить по цвету адидасовских тренировочных костюмов. Кто-то из штангистов еще был в костюме, другие разделись до трико. В одном углу тренеры бинтовали колени атлетам, в другом стояли массажные столы. В середине зала пол был застлан фанерой. Там лежали штанги и стояли банки с магнезией. Я увлеченно следил за тем, как штангисты захватывают руками магнезию, наносят ее на грудь и плечи. Ради одних этих манипуляций с белым порошком стоило стать штангистом.