У Григория были важные дела, он оставил мне пластиковую карточку «Пресса» и велел не баловаться. Я мог торчать там сколько угодно, пока меня не попросят оттуда. А Григорий направился к советской команде — там Сергей разминался рядом с молодым светловолосым штангистом. Отовсюду неслись натужные выдохи, лязг железа о железо, стук железа о дерево. Я бродил по залу, но никто не обращал на меня внимания. В конце концов я остановился неподалеку от центра зала и стал смотреть, как они поднимают тяжелые вещи, готовясь к тому, чтобы поднять очень тяжелые.
Состязание длилось несколько часов. Отец добыл для меня место впереди, чтобы не заслоняли вид головы взрослых. Весовая категория Сергея была одной из последних в расписании. Пока он сам не вышел, я большей частью наблюдал за отцом. Там, на помосте, рядом с другими судьями, он был очень похож на свое старое фото в удостоверении Федерации.
Соревнования в наилегчайшем весе проходили во второй половине дня. Почти сразу стало ясно, что соревнуются за первенство всего двое: Сергей и блондин Крутов. В первых же своих подходах они взяли на несколько килограммов больше, чем остальные участники. После этого борьба шла только между ними. У меня на глазах Сергей превзошел свой мировой рекорд в рывке. Крутов вырвал столько же. Одним слитным движением они подняли с помоста штангу почти вдвое тяжелее собственного веса.
Когда дело дошло до толчка, Сергей пропустил начальный вес и наблюдал, как Крутов сравнялся с его мировым рекордом. Чтобы догнать Крутова, у Сергея было три попытки. Крутов молча ждал за кулисами. Я сидел на руках и наблюдал, как у Сергея срывается первый подход и через несколько минут — второй. Оба раза, подсев под штангу, он брал ее на грудь, но вытолкнуть не мог. До последней попытки мне даже не приходило в голову, что он может проиграть. Но когда он натирал руки магнезией перед последним подходом, я не только подумал, что проиграть может, но и почувствовал, что проиграет. Я оглянулся на зрителей вокруг и увидел, что они тоже это поняли. Похоже было, понял и сам Сергей. Он расхаживал по помосту, пока почти не истекло время, отпущенное на попытку. Я смотрел, как прыгает секундная стрелка на громадных часах позади него. Чтобы продолжать борьбу, он должен был повторить свой мировой рекорд. И когда это не удалось, когда он не сумел успокоить штангу над головой, когда загорелись красные лампочки у всех трех судей — включая отца, — меня затошнило. Я смотрел, как Сергей обнимает Крутова, потом — как Крутов Сергея, и во рту у меня стоял вкус яиц, съеденных на завтрак, — пока я его не проглотил.
После церемонии награждения мы с отцом подошли к Сергею. Он стоял чуть в стороне от Григория, Крутова и остальной советской команды. При виде нас он натянуто улыбнулся. Отец поздравил его, Сергей поднял свою серебряную медаль на ленте. Потом снял ее с шеи и дал мне подержать, по-прежнему улыбаясь.
— Серебро. Не золото. Но и оно на улице не валяется. — Сергей оглянулся на Григория, обнявшего за плечи Крутова. — Не забудь поздравить товарища Зискина с новым замечательным успехом «Динамо». Первое и второе место. И какая ему разница, что первый стал вторым, а второй первым?
Мать приготовила большой изысканный ужин. Там были салаты, и холодный борщ, и копченая щука, и копченый сиг, и телячье жаркое, и чай, торт, мороженое на десерт. Она накрыла на пятерых, выставила хрустальные бокалы и свой лучший фарфор. Я надел новую рубашку «Поло». Отец рассказывал забавные истории о нашем иммигрантском житье в Италии. Они с Григорием вспоминали своих ребят-культуристов. Кто остался в Риге, кто теперь в Торонто, от кого приходят письма из Нью-Йорка и Израиля. Мать спрашивала о своих подругах. О других евреях, которых Григорий мог знать, хотя его с моей матерью разделяло целое поколение. Даже я рассказывал о своей еврейской школе, о том, какие машины у моих однокашников. Только Сергей не участвовал в беседе. Он слушал разговоры и пил. Отец выставил бутылку водки, и после положенных тостов Сергей один продолжал обращаться к бутылке. Когда там оставалось совсем чуть-чуть, он вдруг повернулся к Григорию и обвинил его в том, что он строит против него, Сергея, козни. Он знает, что Григорий хочет рекомендовать, чтобы его вывели из сборной.